— Что еще?
— Родная моя, любимая, настанет день, и ты поймешь… Все будет, как мы с тобой решим. Я ничего не забыл…
— А я постараюсь забыть! — почти выкрикнула она. — Говорят, что от любви до ненависти всего один шаг… Я буду очень стараться сделать этот шаг. Тебе больше не о чем беспокоиться, — и Катя отключила телефон.
Елена Андреевна, присутствовавшая при этом разговоре, не стала ничего говорить дочери, тем не менее она прекрасно понимала, что в данной обстановке реакция Кати не совсем адекватна — сказывается дикое совпадение свалившихся на нее событий: убийство Степа, обнародование тайного романа с Андреем, увольнение с работы.
— Мама, — еле слышно проговорила Катя, — он предал меня…
— Не спеши с выводами, Катенок.
— Он будет целый месяц наслаждаться с этой мраморной статуей в Крыму, а что делать мне?
— Разве раньше он не возвращался к жене, уезжая от тебя?
— Тогда все было иначе, — настаивала Катя, — а теперь это предательство.
— Я не стану вмешиваться в твои дела, хочу только сказать, что Андрей не показался мне предателем.
— Ты видела его несколько минут, да еще в такой обстановке, при этих ментах, что ты могла заметить, мама? Боже мой, почему все мои мужчины погибают, почему?
— Не говори так, Катенок, Андрей жив…
— Но не для меня! — перебила Катя. — Что же мне делать?
— Если это вопрос не риторический, а адресован мне, то я бы посоветовала тебе позвонить Даше на работу и попроситься к ней на дачу. Поживи за городом хотя бы недельку, а там поглядим, — Елена Андреевна обняла дочь, прижала к себе, подумала, что хорошо бы она заплакала — все-таки слезы всегда спасительно действуют в подобных случаях.
Катя не плакала…
Андрей вернулся домой, забронировал по телефону билеты на самолет, собрал кое-какие свои вещи, бросил в раскрытую пасть чемодана и ушел в кабинет. До самого вечера он оставался там, не вышел к ужину, чем поколебал уверенность Дануси в том, что муж примирился с необходимостью сохранить брак.
Когда укладывались спать, она разыграла небольшой спектакль: разделась догола и стала мельтешить перед мужем, который уже улегся, — будто бы искала ночную пижаму и, не найдя ее, так, голышом, и легла. Через минуту протянула руку к Андрею, обняла его. Он вскочил, как ужаленный, резко освободился от нее и с исказившимся лицом бросил:
— И не думай! Ничего подобного между нами не будет!
Дануся сделала вид, что не придала этому значения, что-то ласково замурлыкала и вновь потянулась к нему.
Он повернулся на другой бок.
— Можешь пожаловаться своему дяде, что я отказываюсь трахать тебя, — назвал он все своими именами…