— Я был занят делами прихода, — прокричал Оззи, так и не сев в предложенное кресло и стоя спиной к огню. — Там много дел — всего два дня до Троицы, да и приход в Соле требует моего внимания. У меня также были дела в Сент-Остелле. Чем могу помочь?
— Есть у вас одно качество, мой мальчик. Я всегда вас слышу, даже если вы не повышаете голос. Ведь вы же священник и привыкли проповедовать и всё такое. Ну что же... — он пару раз моргнул налитыми кровью глазами. — Это, кажется, Томас Нэш написал в поэме «Все люди в мире бренны...»? Ну так вот, я болен, мистер Уитворт, и полностью согласен с неутешительными выводами доктора Бенны о моих шансах на выздоровление. Мне шестьдесят шесть, мой мальчик, но кажется, будто еще вчера я был вашим ровесником. Жизнь — как лошадь на карусели, скачет и скачет, а потом вдруг бац — и музыка остановилась.
Оззи приподнял полы фрака и сложил под ними руки за спиной. Он заметил, что мистер Пирс растроган. И правда, в глазах нотариуса выступили слезы и закапали на простыню. Старый дуралей явно себя жалеет.
— Подагра? Да это же пустяки. Вы говорили, что страдаете ей уже двадцать лет. Немного попоститесь и встанете на ноги. Вы же отказываетесь во время поста от излишеств? Расскажите-ка.
— Подагра? — переспросил мистер Пирс. — Вы же об этом, да? Подагра у меня уже полжизни, но теперь она подобралась к сердцу. По ночам бывает, и от одной мысли об этом пробирает дрожь, мне приходится прикладывать все силы, чтобы снова вдохнуть. В какую-нибудь ночь или даже день, мой мальчик, этого вдоха может и не случиться.
— Хотел бы я вам помочь, — холодно произнес Оззи. — Мне жаль, что вы так больны.
Мистер Пирс вспомнил о манерах.
— Бокал канарского? Оно вон там. Любой джентльмен оценит мой выбор канарского. Угощайтесь.
Оззи налил себе вина.
— Увы, — продолжил Пирс, — сам я до вечера не пью, Бенна запретил, хотя одному Богу известно, какая теперь разница. И раз уж речь зашла о Боге, мистер Уитворт, напоминаю, что я из вашего прихода, он как раз простирается до этого квартала Труро, хотя всё остальное относится к церкви святой Марии. И к тому же я бы не вынес утешения доктора Холса.
Оззи впервые осознал, зачем его вызвали. Утешение больных и скорбящих было одной из обязанностей, к которым он не питал пристрастия, но теперь его загнали в угол, ничего не поделаешь. В основном, насколько он мог припомнить, следовало прочесть что-нибудь из Библии, ничего более подходящего и более авторитетного простой священник придумать все равно не может. Но мистер Пирс был образованным человеком и явно не удовольствуется первой пришедшей в голову Оззи цитатой.