Заплыв на триста или четыреста ярдов, они сворачивали параллельно берегу, и потом возвращались на берег с леской в руках или обернутой вокруг пояса, таким образом описав в море полукруг. На берегу тут же начинали вытягивать сеть в надежде (как правило небезосновательной), что поймали в невод рыбу. Это тоже проделывали при отливе, частично потому что рыбы было больше, но также из-за более слабого прибоя.
Когда Росс присоединился к рыбакам, они ловили сетью, причем четырьмя группами. Мальчишкой он часто гадал, почему рыбаки в четыре-пять превосходных ночей ничего не предпринимают, и вдруг все разом спускаются на пляж ловить. Ему никогда не встречался человек, который мог бы это объяснить, видимо, ими двигал какой-то первобытный инстинкт.
Сейчас ближайшая сеть находилась как раз чуть ниже заброшенной шахты Уил-Лежер на земле Тренеглоса, и рядом со старой штольней горел огонек. Много лет назад пивной бочонок наполнили воском, а в центр засунули пропитанную селитрой веревку. Время от времени добавляли новый воск и иногда обновляли веревку, но казалось, будто старая бочка прослужит вечность. Она походила на огромную свечу и давала на пляже не только свет, но и немного тепла, вокруг нее всегда толпилось несколько рыбаков, попивая ром. Выпивка была такой же неотъемлемой частью действа, как и рыба.
Когда подошел Росс, огрызок луны как раз поднимался из-за песчаных дюн, как надкусанный фальшивый пенни. У бочки сидели на корточках трое, один подносил ко рту бутылку. Нет нужды говорить, что это был Джуд Пэйнтер. В коричневых залатанных плисовых штанах, изношенных чулках и тяжелых башмаках, с наброшенной поверх сюртука куском дерюги и в старой фетровой шляпе, натянутой на уши, он выглядел так, будто оделся для декабрьской работы на кладбище, а не для ночной рыбалки в теплом сентябре.
— А, Джуд, — сказал Росс. — Как всегда при деле? Кого нынче хоронишь?
Джуд не позволил внезапно возникшему бывшему хозяину нарушить ритм его кадыка. Он опустил бутылку и вытер рот тыльной стороной ладони. Потом лизнул руку, чтобы не потерять ни капли.
— А, капитан Росс. Вечно вы шутите, да? Пруди завсегда мне говорит, мол, капитан Росс вечно шутит. Так она говорит.
— Как поживает Пруди?
— Ох, у ней зуб болит, из-за энтого она совсем злобной мегерой стала. Сидит в углу и дуется цельный день, что бы я ни делал, ей не по душе, как будто я в чем виноват! Хорошо хоть удалось выбраться из дому. Вот теперь сижу тута полночи в темноте, сна ни в одном глазу!
— Но залить их не забыл, как я вижу.
— Ну, так это ж для успокоения, капитан Росс. И табачка понюшку. Стар я стал, это уж точно. А народ мрет из-за тяжкого труда. Нелегко картоху-то садить! И олово искать! Неправильно, что мне приходится это делать. Неподобающе!