Он говорил, говорил, пытаясь разложить все по полочкам, успокоить своих любимых женщин, но слова выходили корявые, не было в них привычной для Мити непринужденной убедительности, легкости, остроумия, а главное, он уходил или обходил известие о беременности Таньки — то ли никак не мог собраться и решить, как об этом говорить, то ли предоставлял сделать Сашеньке первый шаг.
Наконец Сашенька, придя в себя от потрясения, совершенно спокойно, почти так, как она беседовала со своими пациентками, обратилась к дочери:
— Действительно, Татоша, папа прав — ничего страшного не произошло, все женщины когда-нибудь беременеют и рожают. Ты у меня родилась тоже, когда мне было двадцать лет.
— Отягощенная наследственность? — попробовал пошутить Дмитрий.
Танька натужно улыбнулась и, всхлипнув, уточнила:
— Да, но у тебя был папа.
— Не хочешь же ты сказать, что явишь миру второе непорочное зачатие? — сел на своего конька Митя.
— Папик, я еще не решила, оставлять ли ребенка…
— Это мы обсуждать не будем, — строго заявила Сашенька. Она уже окончательно владела ситуацией.
— Дело в том… — Танька не знала, стоит ли рассказывать сейчас родителям всю короткую историю с каскадером или сделать это позже, а может, вообще не стоит вдаваться в детали: беременна и беременна. Она даже не осознала, что в своих сомнениях отнесла Михаила в разряд деталей.
Дмитрий с полуслова все понял и, не дав дочери договорить, высказал свое мнение:
— Я полагаю, речь должна идти только о ребенке, который при всех случаях, обстоятельствах, ситуациях — называй, как тебе больше нравится, — должен родиться.
— Да, да, конечно, в конце концов я уже созрела, чтобы нянчить внука, — вставила Сашенька, хотя совсем не была в этом уверена.
— А если он останется без отца? — опустив глаза, спросила Татьяна.
— Эка невидаль! — воскликнул Дмитрий. — В наше-то время! Отец — это твоя проблема, и мы с мамой вмешиваться не станем. Как ты решишь, так и будет. Но ребенка сохранить обязана, и тут я буду страшен, если посмеешь своевольничать.
Танька вдруг рассмеялась, словно пружина внутри ее спустилась и вернула свою хозяйку в прежнее, обычное состояние.
— Папик, разве ты можешь быть страшен?
— Я?! Еще как! Помнишь, как я уел своего главного? Так тебе достанется.
— То было в стихах, — заметила Сашенька, тоже с облегчением, доедая остывший кусок, который так и держала на своей вилке.
— Вы недооцениваете силу поэзии. А вот я сейчас к штыку приравняю перо, и вам мало не покажется. Слушайте:
Наша дочь, принцесса Анна,
Позабыв свои дела,
Удивительно и странно