Семейно-уличные механизмы коварной эволюции безусловно хороши своей неотвратимостью и постоянным давлением отбора. Однако их масштабы столь незначительны, что даже массовое использование кухонных ножей, охотничьих ружей и крысиной отравы слишком медленно сказывается на глобальных популяционных процессах. Для ускорения отбора необходим более эффективный искусственный отбор. Наш услужливый мозг с неистощимой энергией и изобретательностью потворствует эволюции, создавая кровавые конфликты и всё более совершенные инструменты для истребления лучших представителей своего вида.
Иначе говоря, для быстрого церебрального сортинга людей желательно постоянно создавать условия отбора. Нужны хоть какие-то очевидные различия, способные разделить человечество и столкнуть различные группы или популяции между собой. В самом простом виде такую модель демонстрируют бандитские группировки — массовое явление во всех развитых и недоразвитых странах. Стабильные надсемейные популяционные системы лучше всего демонстрируют яркие истории сицилийской мафии, неаполитанской каморры, китайских триад и японских якудза. Эти этнографические системы организованной преступности прекрасно экспортировались в Северную Америку и другие страны. Их объединяют примитивный популяционный паразитизм и локальное культивирование архаичных социальных инстинктов. Жестокость церебрального сортинга в таких системах краткосрочно увеличивает биоразнообразие популяции в целом и повышает адаптивную лабильность поведения. Вполне понятно, что никаким гуманизмом и героизмом от этих аналогов кишечных паразитов даже не пахнет. Их наличие в популяциях показывает существование непрерывного физического отбора людей по поведению и особенностям мозга.
Огромную эволюционную пользу приносят расовые различия людей. Они порождают уникальные по нелепости, глупости и дикости конфликты, но стимулируют церебральный сортинг в масштабах всей планеты. Однако эволюционный процесс не ограничивается столь очевидными способами отбора мозга. Его механизмы работают на всех уровнях, начиная с глобальных расовых, религиозных и межгосударственных конфликтов и заканчивая бытовыми семейными отношениями. Трагедия этой ситуации состоит в том, что, не понимая причин событий, мы с завидным упорством ищем поводы для создания очередного цикла самоотбора. При этом используются все механизмы ускорения эволюции: от религиозных конфликтов до бытовой поножовщины.
Вполне понятно, что наилучшим способом раскрытия потенциала каждого человека являются экстремальные условия жизни. В стабильном сообществе бытовые конфликты, трагедии индивидуального развития, мелкий бандитизм и частное душегубство слишком медленно влияют на динамику церебрального сортинга. Такой отбор хорош и ценен своей методичностью при большой продолжительности действия, но снижает изменчивость и играет роль стабилизирующего фактора, как и в мире животных. Этот стагнационный тип сортинга типичен для Северной Америки и для Европы, где давно не было глобальных поводов для самоистребления. Интуитивно понимая замедление эволюции мозга, обитатели этих территорий пытаются стимулировать отбор миграционными процессами и внешними конфликтами. Однако для масштабного и быстрого церебрального сортинга людей с востребованным строением мозга и поведением нужны более сильные и проверенные временем средства. Если они никак не возникают естественным путём, то по законам искусственного отбора их начинает создавать наш добрый и изобретательный мозг. Тут ему на помощь приходит буйная фантазия, которая в сочетании с инстинктивным стремлением к доминантности и социальной исключительности даёт прекрасные результаты.