Как они и условились, Уилтон встретил ее у центрального входа. Они нашли уединенный столик в кафе в дальнем конце лобби. Для поездки в большой город он не стал изменять своим правилам и оделся в то же, в чем Лейси видела его под тенистым деревом несколько недель назад: джинсовая рубашка и брюки, бусы на шее и запястьях, связанные на затылке в хвост длинные волосы. Она помнила, что Уилтон ни на минуту не перестает волноваться за судьбу брата. Пока ждали кофе, он выразил свои искренние соболезнования в связи с гибелью Хьюго, который ему понравился, спросил, как заживают ее раны, и сказал, что она отлично выглядит.
— Что вы знаете об аварии? — спросила Лейси. — Что говорят на улице?
В городе Уилтон говорил так же медленно, как в резервации, сохраняя непоколебимое спокойствие.
— Много подозрений, — ответил он.
Официантка принесла кофе: темный и крепкий ему, латте ей. Лейси выдержала длинную паузу, потом произнесла:
— Я вас слушаю.
— Вам что-нибудь говорит имя Тодд Шорт? — поинтересовался Уилтон.
— Возможно, я уже где-то его слышала. Подскажите, кто это.
— Один из двух тюремных доносчиков, давших показания против моего брата. До суда копы подсаживали их по одному на день-два в камеру моего брата. Оба солгали присяжным, будто Джуниор хвастался им, как убил сукиного сына, которого застал со своей женой. Ее он тоже будто бы убил. Эти показания сделали свое дело — погубили Джуниора.
Лейси пила свой латте и кивала. Ей было нечего добавить, вытягивать из него сведения насильно не хотелось.
— Ну, а вскоре после процесса Тодд Шорт исчез. Второй доносчик, Диггер Роблес, тоже пропал. Прошло много лет, и все решили, что их украли те же люди, которые убили Сона и Эйлин. Так вот, теперь, через пятнадцать лет, этот Шорт снова всплыл. Я с ним говорил.
Новая долгая пауза, заполненная дегустацией кофе. Когда у Лейси закончилось терпение и она уже собиралась спросить: «Вы мне сообщите, что он сказал?», Уилтон огляделся, откашлялся и заговорил сам:
— Я встретил его три дня назад, за резервацией. Увидел — и сразу вспомнил, как раньше его ненавидел. Захотелось разбить ему камнем физиономию, но вокруг были люди, — это такая харчевня, где едят жареную курицу. И тут Шорт заводит речь про то, как ему стыдно и все такое. Он, мол, был перекати-полем, наркоманом на заметке у полиции, вел никчемную жизнь. С Роблесом был знаком плохо, но слышал, что вскоре после суда того вроде бы пристукнули. Сам Шорт отправился куда подальше, дополз до Калифорнии и там спрятался. Стал почти приличным человеком. Теперь он, мол, умирает от рака и хочет снять камень с души, покаяться в грехах.