Звук рации был условным сигналом, сообщающим, что «объект» появился. И они приняли его к сведению, но не отвлеклись от своего занятия. Зачем? Все приготовлено, они готовы в любой момент выполнить свою работу: в багажнике большого тупорылого джипа ждали своего часа мешок, верёвки и рессора — набор, как нельзя лучше приспособленный для того, чтобы в буквальном смысле спрятать концы в воду. У главного акционера Акопяна было только два выхода из банкетного зала, как уверенно думали все присутствующие: или в комиссию по акционированию с заявлением о продаже акций, или на дно озера.
Только сам глупый Акопян об этом не подозревал. Он с удовольствием опрокинул несколько рюмок «Тиходонской особой» и с аппетитом закусывал, шутил, рассказывал анекдоты.
— Приходит старик к врачу: «Мне семьдесят, жене тридцать, я с ней сплю три раза в неделю. И с молодой любовницей еще два раза! Это подвиг?» — Врач говорит: «Нет, не подвиг!» — «Может, это диагноз?» — «Нет, не диагноз». — «Тогда что это?» — «Это брехня!»
Ашот Степанович от души рассмеялся, наколол на вилку соленый белый грибочек, снова выпил и в очередной раз закусил.
— Хорошая водка! И грибочки отменные! — сообщил он. И обратился к сотрапезникам: — Ну, а вы чего такие смурные? В кои веки собрались, так хорошо сидим, а вы как будто уксус пьете, а не водку!
Действительно, хотя со стороны казалось, что в банкетном зале гуляет добрая компания состоятельных деловых людей, опытный взгляд мог определить: в этом застолье что-то не так. Заводчане Малышев и Вайс, хоть и поддерживали слабое компанейское бурление, но как-то натужно, без энтузиазма, с постными лицами, с какими обычно сиживали в президиумах скучных собраний. Только Фёдоров вел себя раскованно, широко улыбался, курил одну сигарету за другой и от души накачивался виски, практически не прикасаясь к закуске. Москвичи казались спокойными и весёлыми, отдавали должное донским яствам и дорогим напиткам, смеялись анекдотам, но за всем этим пряталось скрытое напряжение. И только Акопян держался совершенно естественно, вёл себя непринуждённо, ел, пил, веселился и вообще держался как гостеприимный хозяин, то и дело произнося витиеватые тосты. Но веселью его приходил конец.
— Уважаемый Ашот Степанович… — начал было Храмцов, но «джинн» перебил:
— Просто Ашот, дорогой! Вы такой хлеб-соль накрыли… Мы же теперь друзья, акционеры, одно дело делаем. Что будем церемонии разводить, на «вы» разговаривать? — Он снова выпил холодной водки и жадно набросился на горячую осетрину.
— Да, Ашот, извини, как раз о деле мы и хотели поговорить, — продолжил Храмцов. — Такое вот у нас созрело к тебе дружеское предложение: продай нам свои акции. Естественно, по хорошей цене.