— А какой кузнец без чудинки? Допрежь санные полозья мне укладом оковал, и топор с укладом в руки сунул. Покажи-де полозья, топор и кусок укладный Малею. И боле ничего не изрек.
— Чудной, — вновь повторила Варвара. — Чай, не без денег в эку одаль послал?
— Не скряга, деньгой не обидел. Заодно, глядишь, на Малея гляну. Давненько его не зрел.
Вот тут-то Лазутка и напросился:
— Возьми меня, тятя. Охота мне другие города посмотреть. Возьми!
Мать было запротестовала:
— Куда мальца в такую дорогу? Да и мороз на дворе.
Отец же вначале малость призадумался, а затем одобрительно хлопнул Лазутку по плечу.
— А что? Пора и тебе Русь поглядеть. Поехали, сынок!
Никогда не забыть Лазутке свой первой ямщичьей поездки.
Летели сани. На Лазутке — теплый малахай и овчинный шубячок. Мороз не в мороз! И какая лепота окрест. Лазутка восторженно закричал:
— Гони, тятя, гони!
Мимо мелькали мохнатые, высоченные ели и сосны. Веселое, златоглавое солнце, сказочный заиндевелый лес, звон бубенцов, ярый бег коней.
— Борзей, тятя! Борзей!
Егорша оглянулся на сына, задорно отозвался:
— Гоню!
Гикнул, взмахнул кнутом — стрелой помчали кони. Дорога широкая, укатанная, спорая. (Две недели не было метелей, ежедень сновали торговые обозы).
Весело, славно Лазутке. Легкие сани будто по воздуху летели в серебре сугробов.
— Гони-и-и!
Блестели глаза, алели щеки, вились смоляные кудри из-под заячьей шапки. Э-эх, как мчат сани! Дух захватывает. Ветер бьет в лицо, пожигает ядреным морозцем; заливисто поют бубенчики, вздымается косматая конская грива.
Любо Лазутке!..
В Угличе впервые увидел он кузнеца Малея — крепкотелого, жилистого мужика с черной окладистой бородой и прищурыми насмешливыми глазами.
— Всё ямщичьей гоньбой промышляешь, Егорша? Не надоело?
— А тебе у горна стоять не наскучило? Вот так-то, Малей. Каждому — своя планида.
Малей долго разглядывал топор, а затем, в сопровождении Егорши и Лазутки, вошел в кузню и размашисто ударил лезвием топора по железной заготовке. На лезвии оказалась лишь небольшая зазубрина. Кузнец крутнул головой.
— Вот те и Ошаня… Дьявол!
Малей удрученно опустился на груду железа.
— Да ты чего закручинился? — непонимающе уставился на сродника Егорша.
— А-а, — вяло отмахнулся Малей. — Всего не расскажешь… Дьявол ему помощник.
Кузнец долго не мог прийти в себя. Понуро вздыхал, скреб твердыми, загрубелыми пальцами опаленную бороду.
Уже позднее Лазутка узнал, что между ростовским кузнецом Ошаней и Малеем шло давнее соперничество — кто крепче изготовит уклад. Допрежь в лучших мастерах ходил угличанин, а затем счастье улыбнулось Ошане.