На сей раз обошлось без порки. Только Борис Михайлыч подошел к поварне, как к нему подбежал запыхавшийся тиун Ушак. (Два года назад боярин предложил ему перейти из вирников в тиуны). Низехонько поклонился и произнес:
— Дозволь слово молвить, милостивец.
— Сказывай, — недовольно буркнул Сутяга.
Но тиун замешкался, оглянулся на холопов.
Сутяга смекнул: Ушак прибежал с тайной вестью. Поманил ключника.
— Поручаю тебе досмотреть, Лупан. И чтоб везде был порядок!
Борис Михайлыч степенно зашагал к хоромам.
— Сказывай.
— Прибыл человек от князя Ярослава, — тихонько молвил из-за спины боярина Ушак.
Сутяга остановился, лицо его озаботилось.
— Агей Букан?.. Куда провел?
— В сени.
Боярин немного помолчал, а затем приказал:
— Я в ложенице буду. Агей же пусть посидит полчасика.
Тиун недоуменно посмотрел на Сутягу. Обычно боярин принимал тайного посланца князя Ярослава немешкотно.
— Пусть посидит! Молвишь Букану, что боярину недосуг. С приказчиками-де и старостами о делах вотчинных толкует.
Поднявшись в ложеницу, Сутяга с хитроватой ухмылкой уселся в кресло. Обождет! Нечего перед Буканом распинаться. Ярослав вновь что-то замыслил, и без его, Сутяги, ему никак не обойтись. А коль так — надо свою значимость выказать. Ярославу ни одно дельце в Ростове не провернуть, ежели Сутяга не поможет. А за помощь князь спасибом не отделается, из спасиба шапки не сошьешь. Пусть золотые гривны достает из калиты, хе-хе.
Едва ли не целый час томил боярин Букана в сенях, наконец, повелел кликнуть.
Агей был хмур и раздражен. Такого униженья он не ожидал. Да как посмел этот клыкастый жадень княжьего посла оскорблять?! Выйти из сумрачных сеней, подняться в боярский покой и дерзко, в лицо молвить: «Князь Ярослав — брат великого князя. И не ему срам терпеть!»
И все же Букан поостыл, одумался. Он — посол не открытый, а тайный, и дело его злое и коварное, за кое и головы срубают. А посему надо всё перетерпеть.
Сутяга, выдавив на меднобородом лице радушную улыбку, принял гостя с извинениями:
— Ты уж прости, Агей. Из сел и деревенек старост принимал. Дела-то худо идут. Смерды ныне своевольные. Леса вырубают, на моих рыбных ловах щуку сетями тягают, сенокосные угодья выкашивают. Шалят, паскудники! Вот и учил старост уму-разуму. В гневе-то своем и о тебе запамятовал… Откушай медку да яств и поведай, какая нужда тебя привела?
Букан не любил ходить вокруг да около, сразу приступил к сути:
— Ныне будет особый разговор, боярин… Небось, никто нас не подслушает.
Сутяга подошел к низкой сводчатой двери и рывком её распахнул.
— Напрасно опасаешься, сотник. У меня не подслушивают, за то — голова с плеч… Рассказывай.