— Ты не прав, Пауль. Я думаю, что ты не отправишься в Сибирь. Ты сказал: всюду пропаганда. Сибирь — это пропаганда Геббельса… Ты должен знать, что в Сибири не так плохо, как ты думаешь…
— Мой дорогой, если в Сибири неплохо, то где же плохо?
— Я не был в Сибири, но моя тетка и мой брат живут там. Они рассказывали и писали, что Сибирь — прекрасная земля…
— Прекрасная земля?! Ну, мой бог, я слышу это впервые. — Пауль даже развеселился. То ли оттого что «Сибирь — прекрасная земля», то ли оттого, что она, Сибирь, все-таки населена. Значит, жить там можно.
В разговорах незаметно проехали Штеттин. Город был сильно разрушен, как и Росток.
За городом, на автостраде, Пауль прибавил газ.
— Мы потеряли целый час, — сказал он.
— Где живет твоя семья? — не утерпел все же Володя, спросил: — В Померании или в Восточной Пруссии?
— В Восточной Пруссии.
«В Восточной Пруссии! Все!.. Больше никаких вопросов…»
Чем ближе они подъезжали к Восточной Пруссии, тем чаще их останавливали патрули на дороге. Каждый раз сердце у Володи замирало. Не высадят ли его, не задержат?..
Но все пока шло гладко. Они миновали Эльбинг. По дороге навстречу им попалась колонна битой немецкой техники. Шли на буксирах бронетранспортеры, грузовики. В кузовах были навалены малокалиберные пушки, пулеметы.
За колонной потянулись беженцы. Сначала попадались небольшие группы, потом колонна беженцев стала сплошной.
Кое-кто двигался на лошадях, кто толкал перед собой детские коляски, попадались и легковые автомашины — «опели», «штейеры», «ДКВ», «БМВ», «мерседесы».
— Война — дерьмо, — сказал Пауль.
«Думал ли ты так в сорок первом году? Вы так теперь почти все говорите. А в сорок первом…»
Володя чуть высунулся из кабины. Гул слышался довольно отчетливо. Он глянул на Пауля, но лицо немца было бесстрастно. То ли он еще не расслышал этот отдаленный гул, то ли делал вид, что не слышит.
Снова навстречу им двигался поток беженцев. Среди них попадались и иностранцы. Под конвоем прогнали колонну русских военнопленных.
Еще один патруль остановил машину. Страх снова коснулся Володиного сердца: сейчас высадят и погонят в колонне, вместе с другими…
— Мой дорогой, нужно поспешать…
Форма жандарма, который произнес эти слова, была устрашающей: каска с шишкой, подковообразная бляха на груди… А красная морда на редкость добродушна. Но Володя уже по опыту знал, что добродушие, написанное на лице, еще не есть добродушие…
Миновали и этот шлагбаум. Вскоре Пауль свернул на проселок — дорога была узкой, но тоже заасфальтированной. Видимо, они приближались к цели. Действительно, минут через пятнадцать показались строения — фольварк. Послышался лай собак, которые реагировали на появление машины, как и все дворовые псы во всем мире.