Практически в тот же момент, с максимальной временной разницей в пятьдесят три минуты, звучат три взрыва в Риме, в общей сложности оставляющие шестнадцать раненых. Ещё одну бомбу удаётся обезвредить здесь же, в Милане, в здании другого банка.
В наши дни это, вероятно, не обрело бы статуса такого уж выдающегося события. Современный мир привык к терактам. Пара-тройка дней газетной шумихи, несколько растерянно-воинственных заявлений официальных лиц, дежурная минута молчания. По сегодняшним меркам бойня на Пьяцца Фонтана даже не считалась бы особо крупной: семнадцать погибших, восемьдесят восемь раненых.
Но тогда… Тогда это стало шоком. Разделившим новейшую итальянскую историю на «до» и «после». Днём, когда в Италию пришёл большой террор.
Нет, это не значит, что до того момента страна не сталкивалась с политическим терроризмом. Однако он всегда был прицельным, направленным на конкретных лиц, занимающих определённые должности либо проповедующих определённые взгляды. Для человека, не принимавшего участия в политике или государственном управлении, — шанс стать его жертвой представлялся минимальным. В этот же раз удар был сознательно нанесён именно по ним — по обычным гражданам.
Но главным стало даже не это, не сам факт массового убийства. А те загадочные события, которые за ним последовали.
Полиция незамедлительно принимается хватать — пока лишь в профилактических целях — участников лево— и праворадикальных групп и объединений. Среди прочих — и активного члена миланского анархистского кружка, в прошлом — партизанского связного, железнодорожного рабочего Джузеппе Пинелли. Справедливости ради, «хватать» — слишком громко сказано. Пинелли приезжает в квестуру хоть и под эскортом полиции, но за рулём собственного мотороллера. Он утверждает, что у него есть твёрдое алиби: в момент взрыва анархист находился далеко от места событий, в компании другого человека. Однако ведущий допрос комиссар Луиджи Калабрези, имеющий стойкую репутацию последовательного и жёсткого гонителя лево-анархистских движений, ему не верит. «Террорист должен сидеть в тюрьме! Я сказал!» — говорит он, и сознательно идёт на лёгкое нарушение процессуальных нормативов, задерживая Пинелли на трое суток, что превосходит установленный по закону срок.
В один из этих дней Пинелли получает возможность переброситься парой слов со своим знакомым, другим томящимся в квестуре анархистом, Валитутти, которому жалуется, что, мол, менты дело шьют, не дают ему спать и вообще применяют, так скажем, расширенные методы дознания.