И я решил для себя, что больше никаких отношений, по крайней мере в школе, но сейчас, смотря на Соню, я понимаю, что моё правило рушится на миллион кусков. Я хочу её. И хочу не в плане секса, а в моральном. Я никогда никого в жизни так сильно не хотел. Моя натура собственника так и разрывается на части, пытаясь отхватить как можно больше.
А ещё…
— Просто ты ничего не знаешь обо мне, — признаюсь я, подпирая голову рукой. — Никаких слухов, никаких выводов и предвзятостей. Я для тебя как чистая страница, в отличие от остальных. В этом городе обо мне слышал каждый второй, и трудно найти человека, который бы вообще ничего не знал.
Она изгибает бровь, и я нервно прищуриваюсь.
— Но всё же можно найти, — медленно говорит она, затем делает глоток чая. — Почему я?
Да что она прицепилась. Я же не могу сказать ей всё, что думаю. Это как минимум неприлично. Тем более я пока сам не могу разобраться со своими эмоциями.
— Ты мне понравилась, — говорю я. — И я решил с тобой познакомиться поближе.
Соня внимательно смотрит на меня, словно пытаясь прочитать мои мысли, и я немного усмехаюсь. Она нервничает, хоть и пытается это скрыть. И мне это нравится. Настолько сильно, что я тоже начинаю немного переживать. Хотя, признаться, это даже не волнение, это предвкушение. Не могу дождаться, когда уже можно будет перейти грань и поцеловать её, ну, или хотя бы прикоснуться.
— Что? — она непонимающе смотрит на меня.
Я встряхиваю головой.
— Ешь быстрее, и пойдём, — немного холодно бросаю я, скрывая своё желание.
Соня слегка пожимает плечом и поспешно доедает торт, почти залпом осушая кружку. Кажется, она только и ждала этого момента, когда можно будет уйти. Ну, что ж. Вечер только начинается.
Feit'n fra Kolbotn — Noe bedre
Соня.
Как только мы выходим из квартиры, молча спускаемся на лифте и выходим из подъезда, мне становится легче, словно морозный воздух приводит меня в чувство. Неловкость постепенно исчезает, и смущение, которое я испытывала дома у парня, кажется теперь мне каким-то сном.
Даже не знаю, что на меня нашло там. Словно бы меня подменили.
— Так, давно ты боксом увлекаешься? — спрашиваю я, чтобы разорвать молчание, которое преследует нас уже минут пять, пока мы направляемся в сторону парка, где Егор обещает мне показать его любимое место.
— С шести лет. Я вроде говорил, — Штормов прячет руки в карманах куртки. — Мой отец был боксёром. Он и привил мне любовь к этому спорту.
— Навязал или привил? — улыбаюсь я.
Парень косится в мою сторону, и мне на мгновение кажется, что этот вопрос оскорбил его.