-Ты же никогда раньше этим не занмался, юноша!
-Да, ваша милость.
-Отчего же решился на разбой? Ну, говори!
Разве мыслимо такое объяснить? Медведю мыши не понять...
-Мне нужно есть, - ответил парень тусклым голосом.
-Никогда никого не грабь, это у тебя плохо получается. Даже если ты сбежал с каторги!
Элиот вздрогнул, как будто его ожгли плетью. Он робко взглянул на хозяина, и сразу отвел глаза.
-Вы знаете, кто я. И знаете, что я убил охранника.
Мастер Годар коротко кивнул:
-Кстати, зачем тебе понадобилось убивать этого человека?
У Элиота мелко задрожал подбородок; лицо покрылось красными пятнами. Че-ло-ве-ка?.. Не человека - мразь, гниль, дрянь! Он пригнул голову и крепко сжал челюсти: лишь бы не сорваться со злости! И всё же, не выдержал.
-Что вам надобно от меня? - выкрикнул звенящим голосом, - Хотите в Башни засунуть - ну, давайте! Давайте, ваша сила!
Мастер Годар пристально смотрел на него, посверкивая зрачками. И под его странным взглядом Элиот как-то сразу сник, словно из него пар выпустили.
-Это не человек! - произнес он глухо, - Знали бы вы его так, как я...
Ему вдруг стало холодно. Нет, это не был холод зимних улиц и площадей, который обжигает кожу и судорогой сводит пальцы. То был холод иного рода: вкрадчивый, леденящий, он проникал в душу, и даже самый жаркий огонь не мог его растопить. Он убивал медленно, иногда годами. Ты ворочал барабан дробилки, ты ел, ты засыпал и просыпался, чувствуя его прикосновение к твоим костям; ты вдыхал и выдыхал его. Он был вокруг тебя - но и в тебе тоже: даже в снах он не оставлял тебя. Холод рудников... Элиот снова видел суматошную пляску огненных бликов на каменных сводах... и эта всепроникающая красная пыль, которая была в твоей миске, в твоих легких, в порах твоей кожи... Потом на него надвинулись маслянные глазки на аскетическом лице, и Варррабель проворковал ласково:
-Вставай, деточка, вставай, мальчишечка, работать надо!
Это была его обычная манера: нежно погладить каторжанина по щеке, томно заглянуть в глаза, а потом протянуть по спине бичом с таким расчетом, чтобы лопнула кожа.
В рудниках хватало и других надсмотрщиков. Эти цепные псы никогда не упускали случая пнуть ногой осужденного. Все они были на одно лицо: здоровые плечистые детины с протухшими от вечного похмелья глазами. Варрабель выделялся среди них. Худощавый, длинный, как журавль, с маленькой сухой головкой. В отличие от других, он брил и бороду, и саму голову - чтобы вши не заедали. Ненависть каторжан к Варрабелю была велика, но еще сильнее был их страх. Поговаривали, что когда-то он и сам стучал кайлом (никто не мог подтвердить этих слухов: самые выносливые выдерживали в рудниках лет по пяти, не больше). Варрабель был чертовски изобретателен и постоянно придумывал что-то новенькое: у него это называлось "воспитанием".