Мы выбираемся из машины, Винтер остается на заднем сиденье, и Бригс открывает багажник, вынимая корзину для пикника. На мгновение я вспоминаю то время, когда пыталась устроить соло-пикник в парке на Принсес-стрит, и как была влюблена и как сильно хотела, чтобы он был со мной. Я также вспоминаю, как он, Хэймиш и Миранда прошли мимо, казалось бы, такие счастливы, и воспоминания, вроде как, убивают меня, когда я стою и смотрю на него.
Словно произошел взрыв, и пыль оседает, и я поражена, увидев, что мы все еще живы.
— Ты в порядке? — спрашивает он, закрывая багажник и ставя корзину на землю.
Я киваю, пытаясь сглотнуть. Быстро двигаю плечами, как бы смахивая стыд и печаль. Но даже при том, что я не могу видеть его глаза за очками, я знаю, как хорошо он умеет читать меня.
— Нам стоит вернуться? — тихо спрашивает он, и я слышу боль в его голосе.
— Нет, — быстро говорю я. — Нет, я в порядке. Правда. Я просто... кое что вспомнила.
Он резко кивает.
— Ага. Знаешь, ты можешь сказать мне.
— Знаю. Все отлично. Это ничего, — последнее, чего я хочу - убить настроение.
Несколько мгновений он смотрит на меня, брови сведены вместе.
— Хорошо. Хочешь взять Винтера, а я понесу все это?
Я киваю, благодарная за отвлечение. Сажаю Винтера на поводок, и мы идем вниз по песчаной тропе между колышущейся травой, пока не оказываемся на пляже. Здесь как-то странно пусто и заброшено, нет ни пирса, ни тропинки, даже ни одного кафе, и никого не видно, хотя уверена, летом будет совсем другая история.
— Все лишь для нас, — комментирует Бригс, когда мы прогуливаемся до самого конца пляжа, где из моря выступают гигантские белые скалы. Несколько меловых скал стоят в одиночестве, как белые солдаты, выходящие на песок, и, когда случается отлив, кажется, словно вы можете блуждать между ними.
Но мы останавливаемся ближе к дюнам, и Бригс раскладывает вещи. Я снимаю Винтера с поводка, потому что вокруг никого нет, и он тут же начинает бегать вокруг, гоняясь за чайками.
— С ним все будет в порядке, — говорит Бригс, вынимая сигару. Я быстро бросаю ему «Зиппо», и он зажигает ее, делая длинную затяжку. — Садись, — приказывает он уголком рта.
Я сажусь на клетчатый плед, который он вытащил, и смотрю на море, а Винтер теперь играет в волнах и подбрасывает водоросли в воздух. Солнце низко позади нас, и ветер становится прохладнее, воздух пахнет морем и солью. Я глубоко вдыхаю, пытаясь получить некоторую ясность.
Мне ненавистно то, что наше прошлое почти способно заставить меня упасть на колени, и меня раздражает то, сколько мне нужно времени, чтобы избавиться от чувства вины. Мой терапевт говорил мне, что я хотела держаться за это чувство, потому что думала, что заслужила его, и через какое-то время это просто вошло в привычку.