Ее близость нервирует. Табак не мешает мне чувствовать ее аромат. Кокосовый шампунь. Сладкий. Пьянящий. Это заставляет мое сердце сжаться.
Я встречаю ее глаза, смотрящие сквозь длинные ресницы.
Ощущаю пульс в собственном горле, ее взгляд околдовывает меня.
Мы смотрим в глаза друг другу, и воздух между нами вращается и кружится, медленное торнадо изменения давления, пока его не становится трудно игнорировать. Он тянет и тянет, и магнетизм поджигает мою кожу.
Я не знаю, что происходит.
Но такого со мной никогда не случалось.
И это абсолютно ужасно.
Наконец, сигара загорается.
— Должно быть, ты уже курил эту штуку, — шепчет она мне с томным взглядом.
Я делаю затяжку, угольки разгораются и она отступает. Дым поднимается вверх, уносимый ветром в темное небо. Хотя нить между нами не рассеивается. Не с расстоянием. Она потрескивает, как живой провод, тяжелый и напряженный и очень опасный.
Образ Миранды всплывает в меня в голове. Ее смех, как ее тонкие, изящные ноги бегали по пляжу на Ибице.
Предупреждение.
Должно быть, видение отражается у меня на лице, потому что Наташа спрашивает:
— Плохая сигара?
Я качаю головой и медленно выдыхаю, позволяя дыму колечками выйти из моего рта.
— Совсем нет.
Протягиваю сигару ей, и наши пальцы соприкасаются.
Это электричество, которое нельзя игнорировать.
Она держит сигару так, словно держала одну всю жизнь. Ее поза расслаблена, уверенна и совсем не похожа на то, как я себя чувствую. Измучен, сердце словно пропустили через мясорубку.
Но с чего бы ей чувствовать себя так, как я? Знаю, иногда она смотрит на меня, игриво и застенчиво с глазами, полными тайн, но раз, и она тут же хохочет над какой-то грубой шуткой, которую услышала где-то. Я просто профессор, даже если мне посчастливилось иметь голубые глаза. Мужчина, давший ей работу.
И я женат.
У меня есть сын.
У меня есть много всего.
Так почему я хочу, чтоб она смотрела на меня по-другому?
Она передаёт сигару обратно мне и выдувает дым уголком рта, как актриса сороковых годов.
— Очень похоже на Лорен Бэколл, — говорю ей, когда мы медленно идем по пешеходной дорожке, несколько человек бредут в противоположном направлении в город к барам и ночной жизни. Но мы, мы идем к темноте.
— Богарт и Бэколл, у них было все, — мечтательно говорит она. — Знаешь, а ты ведь никогда не рассказываешь о жене.
Я кашляю, дым моментально попадает в горло.
— Разве? — удаётся сказать мне.
— Нет, — говорит она. — Ты не слишком часто говоришь о себе. Ты твердишь о кино, но о себе - нет. Ты очень таинственен, Бригс МакГрегор.
Я закатываю глаза.