– Известно ли вам что-нибудь о религиозной общине, в которую он вступил после окончания вашего института?
– Да, он был связан с проповедником из числа пятидесятников, но Якоб, по-моему, очень скоро понял, что если он создаст собственную общину, то сумеет лучше послужить Богу или себе самому, – закончил Поуль с улыбкой.
– Это как понимать? – спросил Томас, тоже улыбнувшись собеседнику.
– Не хочу ни о ком злословить, но, думаю, я не совершу лжесвидетельства, если скажу, что Якоб хотел занять ведущее положение, это было его главной мечтой. К сожалению, это оказалось важнее служения Богу. Он страдал тем, что называется Superbia.
– Су… А что это значит?
– Superbia, или гордыня, – первый из семи смертных грехов. Я просил его поработать над этим, а в остальном он был не плох. Передайте ему от меня привет, если увидитесь.
– Непременно. Спасибо, что уделили мне время, – сказал Томас, пожимая Поулю руку.
Когда он направился к двери, Поуль его окликнул. Томас обернулся.
– Не знаю, пригодится ли вам это, но я вспомнил, что через несколько лет после того, как он закончил у нас курс, я получил от него приглашение на библейский вечер. Он должен был состояться где-то на Амагере.
– В помещении, которое занимала община «Избранников Божиих»?
– Да, «Избранники Божии», именно так он назвал свое движение, – улыбнулся Поуль. – Но нет, собрание было назначено в какой-то церкви, однако я был занят и не смог пойти, а в какой именно церкви, я уже забыл.
Возвратившись на «Бьянку», Томас застал Эдуардо на палубе его кеча. Эдуардо сидел в одних шортах, перед ним был ноутбук. Томас подошел к кечу и встал, заслонив собой солнце. Эдуардо на миг вскинул голову, не отрываясь от клавиатуры.
– Ну что, amigo? – спросил он, снова уткнувшись в экран.
– Припозднился вчера?
Эдуардо пожал плечами:
– Спасу нет от этих сеньорит! Из-за них не успеваю вовремя делать работу. Эту статью я должен был сдать два дня назад.
– Бедняжка! – иронически пожалел его Томас. – А у меня тут возникла проблема, и нужна твоя помощь.
– Только не сейчас, Ворон, – сказал Эдуардо, оторвавшись от клавиатуры. – Ты понимаешь, в каком я цейтноте?
– Тяжко тебе приходится.
– Ты даже себе не представляешь насколько. Знаешь ли ты, какие нынче трудные времена для честной журналистики, когда на нас давят со всех сторон и мы вынуждены ежедневно отстаивать свою свободу слова!
– Подумать только! И о чем ты там пишешь?
– О том, как наш муниципалитет перевернул все правила, установив в Копенгагене правостороннее движение.
– Да ведь оно вроде бы всегда было правосторонним!