– А скажите, милорд, – начал он осторожно, – что случилось с человеком, который занимал этот пост до сих пор?
– Так и думал, что ты спросишь, поэтому я навел справки. Умер в возрасте девяноста лет от разрыва сердца.
Звучало не так уж плохо, но Мокриц был научен опытом и продолжил расспросы:
– Еще какие-нибудь смерти в последнее время?
– Сэр Джошуа Шик, председатель банка. Умер полгода назад в собственной постели в возрасте восьмидесяти лет.
– Есть много самых неприятных способов умереть в собственной постели, – отметил Мокриц.
– Не сомневаюсь. Однако этот джентльмен скончался в объятиях молодой женщины, известной как Карамелька, после большой порции пряных устриц. Насколько это было неприятно, увы, мы уже никогда не узнаем.
– Это была его жена? В собственной постели, вы сказали…
– У него были апартаменты в банке, – объяснил Витинари. – Традиционный бонус, который приходился как нельзя кстати, когда он… – здесь Витинари на долю секунды задумался, – …задерживался на работе. Госпожа Шик в это время отсутствовала.
– Если он сэр, разве она не должна быть леди? – спросил Мокриц.
– Характерная черта госпожи Шик состоит в том, что ей не нравится быть леди, – объяснил Витинари. – И я уважаю ее желание.
– И часто он «задерживался на работе»? – спросил Мокриц, явственно обозначив кавычки.
– С поразительным для его возраста постоянством, насколько мне известно.
– Неужели? Знаете, я, кажется, припоминаю некролог в «Правде», и там не было этих подробностей.
– Подумать только, до чего дошла пресса.
Витинари повернулся и оглядел оба здания.
– Если выбирать, я бы предпочел прямоту монетного двора, – решил патриций. – Он так и скалится на окружающий мир. А ты что скажешь, господин фон Липвиг?
– Что это за золотая штуковина там торчит из крыши? – спросил Мокриц. – Как будто огромная монета застряла в щели копилки.
– Как ни странно, раньше ее так и называли: Мелкой Монетой, – ответил Витинари. – Это топчак, который приводит в действие чеканочный пресс и другие машины. Когда-то его приводили в движение арестанты, когда «общественные работы» были не просто пустым словом. Точнее, двумя. Впрочем, это считалось жестоким и изощренным наказанием, что свидетельствует скорее о скудости человеческого воображения. Зайдем внутрь?
– Послушайте, сэр, что я-то, по-вашему, могу сделать? – спросил Мокриц, когда они поднимались по мраморным ступеням. – О банках я еще кое-что знаю, но как прикажете управлять монетным двором?
Витинари пожал плечами.
– Понятия не имею. Там работают люди, наверное, они дергают какие-то рычаги, а кто-то указывает им, сколько раз и когда остановиться.