— Под этой березой, государыня царевна, минувшей осенью я целую стайку белых грибов отыскала. Все крепенькие да красивенькие. Загляденье!..
В тот же день прошлась царевна и по мягкому изобильному лугу, еще не тронутому косой, и по высокому брегу речушки Поветни, и поднялась по цветущему косогору к крепкотелой, сенистой дубраве. Лицо ее посветлело, глаза наполнились живительным блеском.
— Ты глянь, князь Василий, какая величественная дубрава. Какие дерева могучие! Сколь же им лет?
— Сказывают, что вековые.
— Какая большая жизнь… Надейка молвила, что они неохватные, а если кто такое древо охватит, то долго проживет, но даже великан Демша вековое древо не облечет.
— А если в четыре руки, государыня царевна?
— Как это?
— А вот так. Прижмись к древу и обхвати его, а я — с другой стороны. А вдруг наши руки сойдутся? И будет наша жизнь долгая да счастливая. Хотела бы так, государыня царевна?
— Кто ж того не хочет, Василий? Лишь бы руки дотянулись.
Впервые Ксения назвала Василия без титула, как близкого человека.
Оба, с разных сторон, обхватили древо, и руки их соединились.
— Получилось, Василий! — радостно воскликнула Ксения.
А Василий не спешил отнимать сцепленные руки. Он чувствовал теплые, нежные пальчики царевны, и на сердце его стало так приподнято и ликующе, что ему захотелось, как можно дольше продлить сей счастливый миг.
Волнующее чувство овладело и Ксенией. Сердце ее учащенно забилось, лицо зарделось. Василий! Милый Василий. Спаситель мой. Как приятно ощущать прикосновение его сильных и чутких рук. Господи!
От избытка чувств у Ксении закружилась голова, ослабленные пальчики выскользнули из рук князя, и она едва не упала, но ее вовремя поддержал Василий, положив свои ладони на ее округлые изящные плечи.
Из уст князя вырвались неудержимые взволнованные слова, кои вот уже несколько лет он произносил лишь в своих сокровенных мыслях:
— Люба ты мне, царевна… Жить не могу без тебя. Уж так люба!
Ксения подняла на Василия свое пылающее лицо, и князь утонул в ее широко распахнутых, лучистых, зеленых очах, переполненных счастьем.
— И ты мне люб, Василий… Очень люб…Милый ты мой…
Их жаркие, чувственные уста слились в сладостном пьянящем поцелуе, а затем бархатная изумрудная трава приняла обоих в свою мягкую духмяную колыбель…