— Святотатцы! — восклицал тот или иной москвитянин, крестясь на золотые маковки соборов.
Василий в Кремль не поехал: пустая затея, попробуй, отыщи Маржарета в экой сутолоке. Да и нельзя ему в Кремле показываться: в любой час можно натолкнуться на людей Масальского, от коих можно ожидать всякой пакости. Правда за пристава его взять не должны, ибо Расстрига на кресте поклялся, что все люди будут жить в «тишине и благоденствии» и что ни на кого не будет опалы, даже на тех дворян и бояр, кои отказались принести присягу «природному царю». Лжедмитрий обещал сохранить за боярами прежние вотчины, а также учинить им «честь и повышение»; дворян и приказных прельщал царской милостью, торговых людей — льготами и облегчением в поборах и податях.
Самозванец никому не угрожал, хотя по натуре своей он не был «тишайшим», что показал заговор Василия Шуйского. Ведая, с какой осмотрительностью отнеслись к его восшествию на престол родовитые из родовитых, Григорий Отрепьев начинал свое царствование с предельной осторожностью, намереваясь, шаг за шагом привлечь на свою сторону столичную знать. Но его мирное вхождение во власть никак не совмещалось с действиями его покровителей — ясновельможных панов, ведущих себя нагло, как хозяева столицы.
Василий решил встретиться с Маржаретом в Кукуе, но слуга француза Эмиль, черноволосый человек, с каштановыми вислыми усами и длинным горбатым носом, учтиво поклонившись, не обрадовал:
— Господин Маржарет теперь редко бывает в Немецкой слободе, сударь.
— Жаль. Когда он появится, скажи ему, чтобы он заглянул в мой дом.
— Непременно, сударь… Впрочем, вам чертовски повезло. Я слышу стук колес кареты моего господина.
Маржарет и не предполагал появляться в этот день в своем доме, но его пригласил к себе царь Дмитрий и приказал:
— Мне нужны отменные розы, Маржарет. В Аптекарском саду их не выращивают, их нигде нет, но ты их должен достать.
— Достану, ваше величество. Когда идет речь о прекрасной даме, нет ничего невозможного.
— Откуда ты узнал, что цветы предназначены даме?
— Мужчинам цветы не дарят, ваше величество. Надеюсь, что розы, которые я раздобуду, будут соответствовать божественной красоте царевны Ксении.
— А ты прозорлив, Маржарет. Ступай же быстрее!
Глава 12
КСЕНИЯ И САМОЗВАНЕЦ
Царь воспылал иступленной страстью к царевне Ксении. Он никогда не встречал такой красивой женщины, а когда увидел ее перед собой, то был настолько ослеплен ее красотой, что у него язык отнялся. Да, он слышал, что Ксения пригожа собой, но увиденное превзошло все его ожидания. И он, «чернец поневоле», чья неистощимая плоть не испытала еще романтичных, любовных наслаждений (девки, которых приводили к нему — не в счет), был сражен юной царевной, да так, что и слова не мог изречь.