После Казанской ссылки Иван Грозный вернул Пожарским село Мугреево и некоторые другие родовые земли в Стародубе. Но вотчины в их отсутствие захирели, пришли в упадок.
Михаилу и Марии грозило разорение, но того не случилось: Мария получила в приданое сельцо Кальмань, которое удалось выгодно продать одному из московских бояр. Жизнь молодых супругов несколько поправилась.
На государевой службе Михаил Пожарский не достиг высоких чинов, больше того, в отличие от отца, он даже не удостоился чина дворянского головы. Жизнь его завершилась, когда Дмитрию исполнилось девять лет, а Василию три года.
Мария с любовью пестовала детей, о каждом переживала, заботилась, порой, не доверяя старой мамке Никитичне, разумея, что материнский пригляд куда важнее, чем опека мамок и нянек. Жаль, что дети остались без отца, без его добрых наставлений.
Но Дмитрию и Василию повезло: мать унаследовала нрав и ум своего деда Ивана Берсеня, а посему Мария Федоровна не только усаживала детей за книги, но и приобщала их к ратному искусству. Для оного востребовала слугу покойного супруга, Марея Толбунца, который участвовал с Михаилом Федоровичем в сражениях с ливонцами. Тот неплохо владел саблей и копьем, ведал ратные премудрости. Вначале пеший поединок и сабельную рубку на конях постигал Дмитрий, а затем и Василий. Двор оглашался звонкими воинственными кличами.
Нередко за «сражениями» наблюдала сама Мария Федоровна. Радовалась за Дмитрия: тот легко усваивал ратные уроки, а вот Василию поединки давались с трудом. Княгиня как-то строго сказала Толбунцу:
— Сыну никаких поблажек, Марей. Хочу видеть в нем воина.
Не зря выговаривала такие слова Мария Федоровна. Русь нередко воюет с ворогами, а для браней нужны искушенные воины.
Миновала седмица, другая и Василий стал выходить на ратные уроки с большим желанием, понукать его уже не приходилось, а когда Толбунец его подзадоривал, то отрок бился еще отчаянней, и порой так лез напродир, что однажды Марей не успел отвести копье, которое больно царапнуло плечо.
Другая бы мать всполошилась, но Мария Федоровна, оглядев рану, молвила:
— Мужайся, сынок. Марей тебя лишь слегка уязвил. Потерпи и руды не пугайся.
— А мне не больно, матушка, — хладнокровно отозвался отрок, хотя боль была ощутимой.
Мария Федоровна сама перевязала рану. Толбунец же стоял, ни жив, ни мертв. Ведая о твердом нраве княгини, он ждал сурового наказания, но Мария при Дмитрии и словом не обмолвилась. Наедине же сказала:
— Молись Богу, Марей, что урок своими очами зрела, а не то бы сидеть тебе в железах. Вина на Дмитрии, но и ты малость оплошал, а оплохи я не прощаю. Получишь десять плетей.