Это не было невежливостью или нежеланием общаться со скучающим надоедливым и любопытным пожилым человеком. Просто невольно было задето что-то, чего не следовало касаться.
Улица, петлявшая между белоснежными домами, утопавшими в зелени и цветах, шла на подъем, и вскоре троица скрылась с глаз. Старик, взволнованный охватившими его противоречивыми чувствами, вздыхая и что-то бормоча под нос, пошел в дом.
* * *
— Перестань вздрагивать и затаивать дыхание каждый раз, когда речь заходит о том, чего я не могу увидеть, — сказал Рейн. — Сколько можно повторять, я вижу и чувствую больше, чем ты можешь себе даже вообразить.
Держа спящую Леону одной рукой, другой он обнял жену и притянул к себе. Безошибочно нашел ее губы и прижался к ним в поцелуе. Рука его скользнула на затылок Фреды, запуталась в нагретых заходящим солнцем волосах.
Они готовы были стоять так целую вечность, если бы дочь не зашевелилась на плече отца, причмокивая и сопя.
— Проснулась? — тихо спросил Рейн, отрываясь от губ жены.
Фреда глянула на безмятежное личико дочери, уткнувшееся в плечо Рейна, и также тихо ответила.
— Нет, спит. Давай я ее отнесу и уложу.
— Не надо, я сам.
Он уверенно двинулся в нужном направлении, поглаживая дочь по спинке.
Фреда смотрела ему вслед, понимая, что по привычке снова затаивает дыхание и замирает. Каждый раз наблюдая, как муж уверенно и легко передвигается в пространстве, она забывала, что он не может видеть. И каждый раз, вспоминая о его слепоте, снова замирала. А он неизменно это замечал и в лучшем случае беззлобно ругался, в худшем — отмалчивался.
И в голове возникали ничуть не утратившие яркость и четкость картины не такого уж и давнего прошлого.
* * *
Когда вспыхнуло кольцо, замкнувшее четверых внутри лабиринта, Фреда поняла, что Лео увидел Мэдисон, а Вагнер смог подняться на ноги.
У нее была только тысячная доля мигу, чтобы это заметить и осознать, а дальше пришлось зажмуриться, спасаясь от выжигавшего сетчатку света.
Она еще успела почувствовать чье-то постороннее присутствие, когда ослепляющая вспышка проникла сквозь прикрытые веки и сорвала последние «крепления», удерживавшие ее связь с реальностью.
Фреда сделала шаг над пропастью, и пока что зависла, не достигнув противоположного края. И что-то ввинчивалось в мозг, пытаясь заглянуть в самые потаенные уголки сознания. Туда, где она бережно прятала все самое сокровенное.
Нечто похожее она уже испытывала, когда заставила Вагнера затянуть ее в столб света в Цитадели. Но на этот раз все ощущалось в разы мощнее, и «общение» не было односторонним; с ней вели диалог, требуя предельной честности и откровенности. И Фреда поняла, что больше ничего не нужно скрывать. Не нужно прятаться и бояться.