Два мира - два солнца (Овчинников) - страница 4

Редуард выдавил в себя последние четверть тюбика питательной субстанции, названной кем-то "макаронами по-космофлотски". Вероятно, за то, что микрокусочки мяса встречаются в ней так же часто, как островки разумной жизни в исследованной части галактики. Редуарду, например, попался всего один. От светлой тоски по собратьям по разуму Редуарда отвлек Николас. Он как раз покончил с яблоками и, не давая организму ни на секунду расслабиться, приступил к грушам. Груши на зубах не хрустели, но от этого не казались менее аппетитными. "Хорошо, что влюбленным не хочется есть, - с благодарностью думал Редуард. - Ни есть, ни спать", - быстро поправился он, глядя, как Николас вытирает липкие от грушевого сока губы и сладко зевает. Хотя спать-то ему как раз никто не мешает. Даже наоборот. Как еще скоротать долгие месяцы полета, если точно знаешь, что компьютер доставит корабль в пункт назначения и без твоей помощи, а автоматика обеспечит спящего всем необходимым, за исключением, разве что, цветных сновидений. - Может, по морозилкам? - предложил он. - Можно, - согласился Николас. - А продукты? - Редуард с надеждой покосился на опустевший наполовину пакет в руках ксенобиолога. - Они же испортятся. Ксенобиолог на секунду задумался, потом махнул рукой. - Ерунда. Не больше, чем мы с тобой. Редуард хотел было возразить, что Николас с продуктами в одну морозилку не поместятся, но тот уже улегся в отведенную ему ванну, пристроив пакет себе на грудь. "Не закроется!" - подумал Редуард и снова не угадал. Пластиковая крышка анабиотической камеры хоть с третьей попытки, но захлопнулась за ксенобиологом. Под прозрачным пластиком Николас с отчасти приплюснутым лицом стал похож на экспонат антропологического музея. Не хватало только поясняющей таблички: "Человек скаредный". Редуард еще долго ворочался, устраиваясь на дне собственной камеры, где с легкостью смогли бы разместиться еще два его брата-близнеца. "Какая же это ванна? - раздраженно думал он. - Это бассейн". Внутри камеры холодало, но непонятно, насколько быстро. Расположенный над головой экран мигал секундами, рябил тысячными, словом, отсчитывал время от момента включения, но текущую температуру отчего-то не показывал вероятнее всего, чтобы не пугать засыпающих. Поэтому Редуард, ранее никогда заморозке не подвергавшийся, не мог решить, впадать ли ему уже в анабиоз или потерпеть еще. - Ник, ты спишь? - позвал он, устав от томительного ожидания. - Естественно, нет, - ответил чуть-чуть придавленный голос. - "Анабиотик" нам впрыснут не раньше, чем температура упадет до минус семи. Иначе... - Что? - Удовольствие будет неполным. Ты не волнуйся, такое не проспишь. Минус семь - это как раз та температура, при которой зубы стучать перестают. - Почему? - Смерзаются. - Да ну тебя, - Редуард попробовал обиженно замолчать, но мерзнуть молча оказалось еще мучительнее. Когда немеют конечности и на ресницах выступает иней, почему-то особенно хочется разжиться хоть капелькой дружеского тепла. - А как ты думаешь, - спросил он. - Эта Земля-два - какая она? - Понятия не имею. Надеюсь, такая же, как наша. Те-еплая... - передернул плечами Николас. - Если, конечно, шеф не напутал с расстоянием до тамошнего солнца и наличием атмосферы. - А она... а-а-а... обитаемая? - Редуард Кинг безыскусно имитировал зевок. Как всякий наивный мечтатель он страшно стеснялся своей наивности и мечтательности и всячески старался их маскировать. - Мягко говоря, вряд ли. - А вот Николас был реалистом. Холодным... бр-р-р... прагматиком. - Вернее, существует определенная вероятность, но она ничтожнее тех мурашек, что бегают сейчас по твоей спине. Таких условий как допустимый эксцентриситет орбиты и приемлемый для человеческих легких состав воздуха еще недостаточно для зарождения жизни. - А что еще для этого нужно? - Да тысячи факторов! Повисло минутное молчание. Редуард с восторгом размышлял о том, какая все-таки редкая штука - жизнь и как это важно - суметь правильно ею распорядиться. Николас пытался перевернуться на левый бок, но теснота камеры не позволяла. "Нет, это не ванна, - убежденно думал он, - это какой-то сидячий душ Харчо! В смысле, Шарко". - Даже если необитаемая, - уступил Редуард. - Все равно, сходные погодные условия - это уже не мало. Атмосфера, климат... Сама собой решится проблема перенаселенности Земли. Эту планету даже адаптировать не требуется, хоть сейчас переезжай. И мы с тобой - ее первооткрыватели. Астрономы ведь не в счет. Пусть следят через свои телескопы, как мы первыми высаживаемся на ее девственную поверхность. Как думаешь, на родине нам поставят памятники? Ну, хотя бы один на двоих? - Надеюсь, нет, - поежился Николас. - По крайней мере в ближайшие сто лет. Лучше бы стипендию повысили... - Он усмехнулся. - Ты еще помечтай, как твой родной город по возвращении переименовывают в твою честь, а тебя самого выбирают его бургомистром. Я даже слоган придумал для избирательной кампании: "Из гибернации - в губернаторы!" Звучит? - Ну, город - не город, - раздумывал Редуард. - Но уж никто не запретит нам назвать своим именем какой-нибудь океан на открытой планете. Хотя нет, океаны бывают холодными, лучше пустыню. - Мурашки уже не бегали по его спине, они замерзали заживо. - Или вулкан. - Не смеши мои магнитные присоски, - попросил Николас. - Твоим именем разве что бархан в пустыне назовут. А фамилией - грязевой гейзер. - А твоим... твоим... - Редуард стиснул зубы, придумывая достаточно обидный ответ, и чуть было не пропустил облачко голубоватого газа, вылетевшее из прорезей в стенках камеры. Он вздохнул глубоко, почувствовал неестественную легкость в голове и покалывание в области предплечья, подумал: "Сохранить остальное... В морозилке - как груши... Смешно..." и не чувствовал больше уже ничего. В таком состоянии ему предстояло провести 1826 ночей и дней. Хотя какие в открытом космосе дни?