Бусинка в голос хохочет, видимо, представила, как Гогнидзе ведет в ЗАГС Прибылова, фу!
– А апробировать не пытались? – говорю я, сбивая подлый хохот военветврача.
– Ты прямо какой-то нерусский, товарищ капитан, говори правильно. Не апробировать, а попробировать или испытать, – умничает Гогнидзе. – Да испытали, очень неплохо, минометчики только рады.
– Понял тебя, тоже мне, «чиста кровьний рюсский щеловьек», иди делами займись.
Сразу после окончания планерки приступили к обеду (чуть опоздали, конечно, время три часа дня), и после обеда дежурные пошли охранять и бдеть, а остальные командиры пошли проконтролировать то, чем занимаются бойцы.
А я и некий военветврач решили отдохнуть, сами знаете, ночи какие выдались, фиг поспишь с этими фашистами, какие-то вообще тупые гитлеровцы попались. Вытащив матрасы и одеяла, пошли в лес (мало ли, вдруг бомбардировщики налетят), и мы с Бусинкой… так сказать, легли спать.
27 июля 1941 года, где-то в Польше
(в 50–100 км от границы СССР).
Просыпаюсь от того, что кто-то (по традиции) вовсю ходит по моему лицу, ну, насекомое неустановленной конструкции, и я открываю глаза. Надо мной, давясь от хохота, стоит Петруха и какой-то травинкой щекочет меня. Идиот! Или дебил?
– Доброе утро, Онищук, у тебя что, инстинкт самосохранения отказал? Решил в камикадзу японскую сыграть? Чтоб тебя товарищ Сталин отозвал-переслал подальше отсюда! В Сибирь, ну, или Магадан!
– Простите, товарищ капитан, просто мы хотели на разведку пойти, вот и пришли к вам, спросить разрешения, а вы спите.
Я спросонок ничего не понимаю, в сердце агрессия к этому сукиному сынку, но потом, между мысленными матюками, вспоминаю, что нам ночью в бой, и потому сам просил разведчиков зайти к десяти часам. Хорошо хоть матерился про себя, не вслух, так и авторитет потерять можно, а иногда и приобрести, ну, как Старыгин.
– Хорошо, Петруха, как и когда хотите выдвигаться?
– Да прям сейчас, товарищ капитан, на двух броневиках и на трех мотоциклах.
– Может, тебе еще телеграмму дать вражескому командованию? Мол, так и так, его величество Петро Онищук выходит на разведку, посторонись, сынку?
– Не понял, чувствую, что сарказм, а в чем прикол, не чую, товарищ комдив.
– Ты, дорогой, вспомни, что тебе тут не там, ну не Белоруссия тут, и после наших приключений немчура начеку, на первом же посту спалишься. Нет, конечно, не перебьют вас, но уже узнают, кто вы. Поэтому возьмите лошадей, отбери из своих погранцов лошадеводителей и бойцов Бондаренки, сколько тебе нужно, да тропами вперед. Противник не должен прочуять, что Петро Онищук вышел в разведку. А дорогу вам покажет или Тарас, или Ковальчук, так что давай, иди.