Сидим, жрем, а Димон продолжает повествование:
– Товарищ майор госбезопасности мне поручил командовать одним из грузовиков, и как только начали стрелять, войдя на станцию, я приказал водителю отъехать на обочину, притушить фары и постараться въехать задним ходом в лес. Товарищ майор и остальные ребята, постреляв, выехали из города. А мы сидим тихо, затаились. Мимо пролетели фашисты, гонясь за нашими ребятами, вот мы с отделением и решили оставить машину тут и пробраться к центру. И тихо, таясь, пробирались и пробирались, пока не наткнулись на комендатуру, за ней стояло офицерское общежитие. Немцы бегали вокруг, потом вошли уже вы, с других сторон ударили бондаренковцы и ахундовцы, все гитлеровцы побежали отражать нападение. А по ним веломинометчики как вдарят, штук десять 82-мм мин и, наверно, полтора десятка из ротного миномета, немцы и кончились. А мы напали на штаб, там всего-то оказалось отделение охраны, немцы даже комендантский взвод и тыловые службы кинули на оборону станции. Вот мы и взяли под шумок штаб, охрану перестреляли (у нас два автомата и два пулемета, один наш, другой МГ), а в штабе были три офицера комендатуры да полковник с денщиком. То есть можно сказать, что велосипедисты нам этих скворцов, тьфу ты, фашистов тепленькими и подарили.
– А может, парни-минометчики с грузовиков били, почему именно веломинометчики?
– Так они, товарищ капитан, были, я сам видел, подъехали к саду, втащили туда свои минометы и как саданут…
– Понятно, а почему полковник без дивизии своей?
– А я знаю? Мы ж без вас пока не допрашивали.
– Ну, ты кадр, товарищ младший лейтенант.
– Какой такой кадр, товарищ капитан?
– Помнишь, товарищ Сталин сказал: «Кадры решают все»? Вот про таких удальцов, как ты, он и сказал. Ладно, поели, и хватит, пошли допрашивать немчуру, к нам впервые целый комдив попался, растем, ребятки. Веди к своему оберсту.
И я пошел за Дмитрием, он привел меня к какому-то пакгаузу, мол, здесь полковник (и майор тоже), с Аней, причем так и не поговорили. Я предложил ей пойти с нами, а она, не произнося ни слова, просто покачала головой, обиделась, видимо, или просекла мои тоскования по Маше.
Вхожу в какую-то комнату, ведомый Ариадной, со званием младшего лейтенанта (хотя больше подходит Сусанин, все-таки дядь Ваня русский был, да и в Польше мы, заводил он не туда, куда надо).
На стульях у стены сидят три особи (или особы? а какая разница, фашисты же) в форме Вермахта, значит, один полковник, другой майор, а третий, по бегающим глазкам, денщик наверно.
– Великов, ты по-немецки хорошо говоришь?