– Приятного аппетита, товарищи бойцы, чего сидим? У нас враг десантировался, уберите все, и поехали. Саранцев, установи свой пулемет на поручни и опять наверх, Кибирев, ты за второго номера, Студеникин и остальные, чего сидим?
Парни побросали весь свой нехитрый обед (шурпы им не досталось, что ли?) в чистую тряпицу, что играла роль скатерти-самобранки, и попрыгали кто на, кто в тачанку, то есть бронеавтомобиль. Студеникин стронул нашего монстра с места, едем на розыски, ведь Сидорцев и Хельмут сбежали, а доложить про место десантирования противника забыли (да, может, и сами еще не знали). Ну, примерное направление я помню, это лес за Аловаками (тут и был колхоз имени Ленина).
Проехав метров восемьсот, мы встретили бойца, что шел навстречу, он был в немецкой форме, но с белым шарфом на шее, значит, наш. Студеникин остановил тарантас, и я вылез по пояс из башни своего приобретения:
– Боец, кто такой?
– Шутце взвода камерада Фогеля, Рихтер Кнаупф.
– Что случилось, Рихтер, куда идешь?
– Херр Юргенс сказаль мне, чтоби я идет в штаб, для связ с разведка.
– Понятно, а где именно Хельмут?
– Ехайте прямо, потом от кустов вам нада павирнут направо, там увидить.
– Хорошо, спасибо, шутце Кнаупф. Кстати, если какая-то информация с того берега, то сразу надо сообщить мне, я буду или у Хельмута, или у Сидорцева. Ферштейн камерад?
– Яволь, херр гауптман.
– Хотя стой, я тебе помощника дам. Эй, Корзинкин, вылазь, хватит кататься, пора саночки возить, сейчас с товарищем Кнаупфом идешь в штаб, и если какая-то срочная информация, бегом ко мне. Там, у штаба, мотоцикл Фицеля стоит, на нем и приедете.
– Но, товарищ капитан, я не умею на этой таратайке ездить.
– Херр Кнаупф, вы мотоциклом управлять умеете?
– Яволь, херр рот официр.
– Все, идите, а чуть что – на мотоцикл и ко мне. Корзинкин, ты главный, если кто-то станет мешать тебе с Рихтером, можешь дать по ушам, все, идите.
Оба бойца ушли в деревню, а мы продолжили путь вперед, я на всякий случай держу голову снаружи, так свежей, да и обзор лучше. И тут краем глаза замечаю странное движение в лесу.
– Студеникин, тормози, глуши мотор, кажись, приехали.
Мехвод тормозит, и мотор замолкает, пытаемся вслушаться в лес, но вокруг тишина. Неужели показалось?
– Заводи, товарищ Студеникин, сворачивай направо, и поехали вперед, ориентир вон то сухое дерево.
И тут по нам начали нехило стрелять, причем из двух пулеметов, но наш сухопутный крейсер для этих выстрелов слишком толстокож. Парни, сидящие на борту, в темпе скатились с него на землю, акробаты, жить захочешь, еще и не то сотворишь. Студеникин остановил тарантас, и Коробкин сразу открыл огонь по врагам, автоматическая пушка, пусть и двадцатого калибра, против пехоты самое то. Пулеметы мгновенно замолчали, и я не знаю, то ли старшина Коробкин укатал их, то ли пулеметчики, собрав манатки, дали деру самостоятельно, но в любом случае преследовать надо, и Студеникин дал газу.