— Еще бы, если ты не отвечаешь ни на один треклятый вопрос!
Предплечья его были покрыты веснушками (почему-то ее это восхитило), когда он говорил, руки двигались, будто пытаясь схватить слова. — Слишком много вопросов. Я несу горе матери по утраченной сестре. Близняшке. Я стараюсь позаботиться о ней, отсюда и путешествие. Мертвая сестра матери говорит с ней — даже я слышал, кричала мне в ухо, будила ночью.
— Мертвая женщина говорит, да ну? Ну и что она может сказать?
— Джагут и его клятва. Их нужно услышать.
— Не хватает того, что живые хотят вернуть мертвых — теперь и мертвецы хотят вернуться. Почему души чувствуют одиночество, если они одиночки по своей сути? Смертная плоть столь драгоценна? Не хотелось ли тебе скорее сбежать из нее, уплыть в небо? Танцевать средь звезд, не чувствуя боли, холода — не в том ли совершенная свобода? Кто захотел бы вернуться оттуда?
— Теперь я тебя рассердил.
— Не ты. Ну, ты, но не лично. Просто я не могу понять любого из вас.
— Ты Тисте.
Кория кивнула. Они пришли на самый край лагеря, дальше была равнина рассыпанных камней, отесанных, но сломанных или съеденных временем. Постепенно исчезающие останки города. — Заложница Джагута. Капитана Ота. Дряхлого Ничтожества. Владыки Загадок, болезненно стонущего от воображаемых болезней. Он сделал из меня Майхиб — стукни, и я гулко зазвеню.
Глаза юнца широко раскрылись, жадно ее разглядывая. — Ляг со мной, — попросил он.
— Чего? Нет. То есть… Как тебя зовут, кстати?
— Ифайле. На нашем языке это означает «Падающий с Неба».
Она нахмурила лоб. — Наверно, ночью, когда ты родился, что-то упало с неба?
— Нет. Я упал с неба.
— Ну нет. Ты выпал между ног матери.
— Да, и так тоже.
Она отвела глаза от его настойчивого и недвусмысленного взгляда, осмотрела равнину. Серебрясь инеем под светом звезд, та тянулась на юго-восток, пропадая из вида. — Вам не стоило идти за Джагутами. Они не боги. И даже не мудрецы.
— Мы не поклоняемся Худу, — возразил Ифайле. — Но склоняемся перед его посулом.
— Он не выполнит обещаний, — резко сказала Кория. — Смерть не такова, чтобы ее можно было схватить. Ты не можешь… придушить ее, как бы ни хотелось. Обещание Худа было… ну, скажем, метафорой. Нельзя было принимать его буквально. О, послушайте меня — пытаюсь объяснить поэтические тонкости Бегущему-за-Псами. Давно ты ходишь за мной?
Он улыбнулся. — Я не хожу за тобой, Кория.
— Значит, из земли выскочил?
— Нет, упал с неба.
Когда она двинулась обратно в покинутый Омтозе Феллак, Ифайле не пошел следом. Не то чтобы она хотела — хотя увидеть лицо Аратана было бы весьма приятно — но его отсутствие показалось внезапным, словно она сделала что-то, заставившее его потерять интерес. Мысль рассердила ее, испортила настроение.