Прикончить тишину, заместить пустыми разговорами или кружками эля, или мужиками, к которым ты прильнешь со смехом и намеками. Да, в компанию, заполним момент. Переполнимся и лопнем, желая плыть в момент следующий и так далее…»
Одиночество требует смелости. Теперь она знала. Буйные гуляки выказывают трусость этим диким и назойливым общением со всеми и каждым: вот бесконечная потребность слиться и влиться, держа под запором воющую тишину уединения. Но не ей презирать, ибо эта нужда ей отлично знакома.
«Отчаяние.
Отчаяние — тайный язык каждого потерянного поколения. Вы ощущаете его при виде безгрешных душ, марширующих в полное сражений будущее. Пока остальные, уже лишившиеся невинности, смотрят равнодушными глазами».
Она одиноко сидела за столом, среди сумрака и копоти, и повсюду молча развевались белые флаги.
Некоторое время спустя в таверну вошли двое солдат. Некогда дисциплина Урусандера сжимала Легион в кулаке. Достоинство и вежливость были свойствами его подчиненных, на службе или в увольнении.
Но Хунн Раал — не Вета Урусандер. Уроки, вынесенные капитаном с полей брани, искажали достоинство и делали вежливость насмешкой. Разумеется, он не один такой. Цинизм и презрение осаждают души всех ветеранов; если подумать, Серап и сама осторожно огибает опасные помыслы о смысле происходящего, об истинной цене войны.
Гости вели себя нагло, нарываясь на ссору. Не совсем трезвы, но и не так пьяны, как показывали.
Откинувшись на спинку стула, дальше в тень, Серап осталась незамеченной.
— Чую отрицателей, — сказал один из солдат, тыкая пальцем в содержателя. — Эля, но не той разбавленной мочи, что ты здесь подаешь.
— Всё из одной бочки, — пожал плечами хозяин. — Если не нравится моя выпивка, всегда можете уйти.
Второй солдат засмеялся: — Да, можем. Но не значит, что уйдем.
Фермеры за ближайшим столом принялись скрипеть стульями. Братья, решила Серап, четверо братьев. Грузные, слишком бедные, чтобы напиться вдоволь, они вставали, злобясь как медведи-шатуны.
Содержатель поставил солдатам две кружки и попросил заплатить, но ни один не подал монету. Попросту осушили кружки.
Братья уже стояли. Шум заставил солдат обернуться. Оба заухмылялись, хватая рукояти мечей.
— Поиграть желаем? — спросил первый, вытаскивая клинок.
Увидев это, братья засомневались — ни у одного не было оружия.
Серап вышла из полумрака. Солдаты увидели ее и состроили невинные лица. Серап подошла ближе.
— Сир, — сказал второй. — Это ничего не значило.
— Очень даже значило. Вы вели к тому, чего хотели. Сколько еще ждет снаружи?