Келларас склонил голову набок. — Вы ветеран, Пелк.
Она начала протирать мебель серой тряпкой. — Те времена прошли, — сказала она, покачав головой.
— Были дом-клинком роты Тулла?
— Некоторое время. Но в-основном тренировала ее. Меч, копье, нож и лошади.
— Уверен, не я один, — продолжал Келларас, — восхищаюсь… статью госпожи. Ну, то есть гордой повадкой…
Она изучала его, ничего не говоря.
Он откашлялся. — Простите, Пелк. Я о том, от кого она переняла свои привычки.
Пелк хмыкнула и продолжила уборку.
— Говорили о ванне.
— Воду греют, сир.
— Я так понял, что вы поведете меня мыться.
— Боюсь нам придется выйти наружу, сир. Крыло заперто, понимаете? Закрыто и запечатано.
Келларас подхватил плащ. — Скажете, Пелк, другие гости сейчас есть?
Она помешкала у камина, не оборачиваясь. — Нет. Лишь вы.
Келларас отвернулся к окну. — Такое время года, — произнес он.
— Что, сир?
— Грип Галас. Он вел деятельную жизнь. Не привык расслабляться. Нынешнее время года утомляет нас всех.
— Уверена, — пробормотала она, заставив Келлараса гадать о смысле сказанного, ведь тон казался начисто лишенным симпатии. Тут она обернулась. — Пора. Вы потребуете моих услуг в ванной?
— Не обязательно. Но был бы признателен.
Наконец нечто живое мелькнуло в глазах. Она словно оценивала стоявшего перед ней мужчину. — Да, — сказала Пелк. — Такое время года. Идемте же.
Пелк повела его прямым путем, не возвращаясь туда, откуда он пришел с Грипом. Миновав узкую лестницу, освещенную единственным, почти выгоревшим фонарем, они двинулись по служебному ходу вдоль задней стены. Толстый слой пыли давно скрыл здесь все отпечатки ног. Через каждый десяток шагов по левую сторону встречалась дверца; лишь через щели одной двери пробивался слабый свет из комнаты.
Они прошли коридор до конца, где тяжелая дверь открылась и вывела на задний двор. Пелк провела его за угол и до середины здания, где ждала очередная дверь. Она долго сражалась с замком, прежде чем отворить дверные створки. Наружу вырвалось облако пара.
— Ну, побыстрее, — сказала она, поманив изнутри, и закрыла за ним дверь.
Здесь горело шесть фонарей; в середине комнаты доминировала железная ванна, сбоку пылала жаром большая печь, на решетке над углями дымился котел, пуская по бокам шипящие струйки воды.
— Раздевайтесь же, — велела Пелк, засовывая ведро в глубины котла.
Келларас нашел вешалку для одежды, очень близко к очагу, чтобы она успела немного просохнуть. За спиной послышался плеск воды. Он сел на стул, стягивая грязные сапоги. В мире есть редкие ощущения, кои стоит скапливать всю жизнь, и, натурально, среди них числится ожидание тепла после долгих дней, проведенных в холоде и сырости. Увы, ему тут же подумалось, как быстро такие воспоминания уплывают под напором наглых и навязчивых мелочей. Разум умеет выпрыгивать из безмятежности в тревогу гораздо резвее, чем обратно.