— Тебе нужно расслабиться и не напрягаться, — тихо сказала я.
— Все ошибаются. Это не пожар или что-то вроде. Это волна, и ты либо оседлаешь её, либо утонешь.
— Линкольн... — я уставилась на него.
— Нет. Хватит, Бри. Я беру всё в свои руки.
Я не ответила. Мне и не нужно было. Совсем не хотелось говорить ничего, что бы нарушило то жаркое, тягучее и внезапное, что росло между нами. Линкольн подался вперёд, мягко ухватил меня за волосы и прижал свои губы к моим.
Я сразу же ответила на поцелуй, потеряв себя в переполняющем потоке желания. Раздвинув ноги, обхватила ими Линкольна, притянув ближе. Он подался вперёд, схватив меня за задницу, и пока мы целовались, крепко прижимал к своей груди.
Это было то, чего я долгое время боялась, непреходящая новизна его прикосновений. Я боялась, что это сломает меня, нас обоих. Это могло сжечь нас дотла. Это была волна.
И я плыла по ней. Я хотела Линкольна больше всего на свете. Почувствовав мышцы его груди, руки, сжимавшие мою задницу, и прижимавшие меня крепче. Его рот был напористым и жадным, когда он нежно прикусывал меня за губу.
— Чёрт, Линкольн, — выдохнула я.
Он целовал мою шею.
— Больше никакого притворства, — сказал Бэйсд.
— Согласна.
Линкольн схватил низ моей блузки и практически сорвал её через мою голову. Глаза выдавали напряжение, когда он обхватывал мою грудь. Я обвила руками его за шею.
— Я не могу держаться в стороне от тебя. И не хочу.
— И не собираюсь уходить, — прошептала я.
Бэйсд поцеловал мою грудь, шею, и я тихо застонала. Он медленно проводил правой рукой между моих грудей, по животу, и скользил вниз к шортам, нежно нажимая на мою горячую киску.
— О нет, ты никуда не хочешь уходить, не так ли, — ухмыльнулся Бэйсд.
— Не будь такой задницей, — выдохнула я, когда он начал поглаживать клитор.
Линкольн снова схватил меня за волосы и нежно притянул к себе, приподняв мой подбородок.
— Ты моя. Ты будешь моей.
— Да, — я ахнула, когда он поцеловал меня в шею, продолжив мягко обводить клитор.
— А я твой с потрохами. Можешь делать со мной, что хочешь.
Его губы нашли мои, Линкольн грубо поцеловал меня, и ловко орудовал рукой в трусиках, касаясь влажной обнажённой кожи. Я сопротивлялась желанию выгнуться от наслаждения, почувствовав, как умелыми пальцами он проводил по разбухшему комочку. Они слегка огрубели от долгих часов игры на фортепьяно, и жёсткая кожа ощущалась просто невероятно на нежном клиторе.
— Что ты хочешь сделать со мной? — прошептал мне на ухо Линкольн.
— Не знаю, — едва дышала я.
Он сильнее потянул меня за волосы.
— Скажи мне, что ты хочешь сделать.