Рычаги. Это слово забрало его от тех охранников назад, в его камеру, это слово витало над ним, когда Поланитис пришел в его камеру, и угрожал изнасиловать женщину, если он не подчинится требованиям. Он использовал это слово тогда, когда говорил, чем был он, Тру.
— Рычаги, — прошептал он, надеясь, что она скажет больше.
Джини кивнула и резко упала на бок, но не выпустила его руку, даже когда скрутилась клубочком. Ее глаза закрылись, когда она зевнула.
— Джини? — прорычал он её имя. — Рычаги? Расскажи мне об этом. Это важно.
Она потянула его руку ближе к груди, прижимая к мягкой коже, покрытой лишь тонким материалом. Его суставы ощущали теплоту её холмиков.
— Я не собиралась позволить тебе умереть. И позволила делать с собой что угодно, пока это хранит тебя от смерти.
— Что они с тобой делали?
Джини еще сильнее скрутилась в клубочек.
— Скажи мне, — потребовал он, тон его сбился на рычание.
Джини дернулась, распахивая глаза. Она, видимо, была поражена его тоном. Её рассеянный взгляд замер на его лице.
— Что Поланитис с тобой делал, взамен на мою жизнь?
Боль, отразившаяся в её тонких чертах, резанула его.
— Что угодно. Я сказала об этом агенту Брайсу, надеясь, что эта информация ускорит получение помощи. — С её губ сорвался горестный звук. — Поланитис заставил меня страдать, 710. Иногда, я хотела умереть, но знала, что не должна сдаваться, пока вас не освободят. — Она задохнулась, почти рыдая. — Ты придавал мне храбрости, чтобы отправиться в новое местоположение, куда указал агент Брайс. Я должна была спасти остальных.
— Он взбирался на тебя против твоей воли? — Его свободная рука сжалась в кулак в растущей ярости.
Она закрыла глаза, и уткнулась лицом в постель.
— Джини! Смотри не меня.
Она посмотрела, и он пожалел, что она это сделала. Её взгляд был полон муки. В него закралось подозрение, которое напомнило, на что был способен этот монстр, как он угрожал лично Тру на счет участи женщин Видов, и мог так же поступить и с Джини. Этот самец надругался над ней, или поручил изнасилование человеческой женщины своим охранникам?
— Джини! — зарычал он. — Тебя принуждали к спариванию?
— Так много боли. — Она не смотрела на него.
Он мягко потянулся к её лицу и, обхватив ладонью подбородок, повернул к себе. Небольшое покраснение на её коже, продемонстрировало грубость Джордана во время допроса и возмутило Тру. Ему пришлось себя сдерживать во время её допроса, и терпеть тактику запугивания, примененную к ней членами целевой группы зная, что ей не причинят вреда. Теперь он сожалел, что сдержался: их действия оставили на неё отметины.