Володю особенно умиляло то, что добрая и бескорыстная Варенька не только не проявляла никакой враждебности к Нине, но, напротив, готова была ее искренне полюбить, отдать ей себя без остатка, стать для нее сестрой и наперсницей. В ней не было и намека на примитивную ревность, и когда они с Володей подолгу оставались вдвоем (а это случалось довольно часто при их потребности во взаимном общении), Варенька трогательно заботилась о том, чтобы Нина не беспокоилась и не волновалась, чтобы Володя не забыл ей позвонить. Все помыслы Вареньки были сосредоточены на счастье молодой семьи, и она сама заболевала от горя, если у Володи и Нины простужался ребенок, кашлял по ночам и ему вызывали врача. Конечно, Варенька сожалела, что Нина не понимает Володю, но она же находила этому множество оправданий и призывала Володю к терпению, мягкости и деликатности с женой. Одним словом, Варенька вела себя как самый настоящий друг, а вот Нина — вместо ответного шага навстречу — держалась вызывающе, дерзко и не скрывала своей враждебности к Вареньке.
Все попытки завязать с нею дружбу были Ниной отвергнуты, — она не могла спокойно слышать голос Вареньки и, когда та звонила по телефону, несколько раз бросала трубку. В конце концов Володя не выдержал и пообещал Вареньке, что решительно поговорит с женой. Варенька всячески удерживала его от этого шага, внушала, что нападки Нины ее вовсе не унижают, что она вытерпит все, лишь бы не нарушать мир и спокойствие в их семье. Но Володе не позволяла совесть и дальше пользоваться добротой своего друга. Он мягко и деликатно (как учила Варенька) попросил Нину помириться с человеком, желающим ей только добра. Нина же ответила, что никогда этого не сделает, потому что не верит в ангельскую доброту Вареньки — не верит, и все! Когда Володя это услышал, привычное равновесие (Нина — жена, мать его ребенка, любимое существо, Варенька — друг и единомышленник) в нем нарушилось, и, желая защитить Вареньку, он почувствовал себя вынужденным отдать ей частицу любви, которая раньше полностью принадлежала Нине…
IV
— Володенька! Не замерз? Не вымок? Я так тебе рада! Что же ты не предупредил! — Варенька стояла перед ним в переднике, с косынкой на голове, с закатанными рукавами мужской рубашки, с рук капала мыльная пена. — А я стирала и вдруг слышу… Ты, наверное, проголодался! Мне даже нечем тебя накормить! — вытерев руки о передник, она бросилась к кухонному столику, застеленному выцветшей клеенкой. — Хочешь, я борщ разогрею?
— Хочу, — сказал Володя, отвечая улыбкой на ее радостное оживление, достаточной, чтобы скрыть то, что сам он испытывает совершенно противоположные чувства. — А ты обедала?