В три часа дня мы пошли обедать. И я, и Джейн понимали, что видим магазин в последний раз. В качестве прощального жеста мы рассыпали по стойке пятьдесят тысяч долларов и оставили дверь нараспашку. Это единственное, что мы могли сделать.
Мы перекусили в ресторане на Шестьдесят третьей улице. Персонал покинул заведение, и посетители обслуживали себя сами. Приготовив что-нибудь с запасом, они ели и уходили. Джейн соорудила несколько десятков трехслойных сэндвичей как наш вклад в общее дело, а потом мы поели. Следующий вопрос - ночлег. Я не сомневался, что все отели заняты, но попытаться стоило. В крайнем случае мы могли переночевать в магазине.
Мы пошли в "Стэнтон-Карлер", один из самых больших отелей Нью-Йорка. Молодой человек за стойкой читал "Мир как воля и представление" Шопенгауэра.
- Есть свободный номер? - спросил я.
- Вот ключ, он подходит ко всем дверям. Занимайте любой свободный, если найдете.
- Сколько? - спросил я и развернул веер из тысячедолларовых купюр.
- Вы что, шутите? - сказал парень и снова уткнулся в книгу. Очень серьезный юноша.
Мы отыскали свободный номер на пятнадцатом этаже и сразу упали в кресла. Джейн тут же подскочила.
- Мы забыли про пластинки! - воскликнула она. - Я хочу провести последний день, слушая хорошую музыку.
Я устал как собака, но наши желания совпали. Нам с Джейн вечно не хватало времени, чтобы послушать все, что мы хотели. Можно сказать, мы еще и не начинали.
Джейн выразила желание пойти со мной, но я решил, учитывая толчею на улицах Нью-Йорка, что будет проще, если я пойду один.
- Запри дверь, - сказал я. - Может, до Страшного суда и остался один день, но люди пока еще не ангелы.
Она подмигнула мне. Она не подмигивала мне уже несколько лет.
С трудом протискиваясь сквозь толпу, я добрался до музыкального магазина. Внутри не было ни души. Я взял проигрыватель и пластинки - столько, сколько мог унести. В отеле мне пришлось подниматься на пятнадцатый этаж пешком, потому что кто-то вздумал кататься на единственном работающем лифте.
- Поставь Дебюсси, - попросил я Джейн и без сил рухнул в кресло. Какое наслаждение - вытянуть усталые ноги!
Остаток дня и весь вечер мы слушали музыку. Понемногу Баха, Дебюсси, Моцарта, Гайдна и тех композиторов, которых я еще не знал. В тот день я прослушал музыки больше, чем за последние пять лет.
Проснулись мы поздно, примерно в половине второго. Я чувствовал себя виноватым. Так глупо проспать свой последний день!
- Привычка поспать не хуже любой другой, - утешила меня Джейн. Возможно, она была права.
Как бы то ни было, мы ужасно проголодались. Оказалось, что у Джейн натерты ноги - она не ходила так много со времен моего ухаживания за ней.