Случилось другое. Как известно, спиртное действует на людей по-разному: кто-то становится угрюмым, кого-то сразу клонит в сон, кто-то поет, кто-то начинает говорить пошлости. Я, например, становлюсь очень веселым и более темпераментным (хотя со стороны, конечно, виднее), но вот есть такой тип мужчин, которые, выпив, обязательно хотят помериться силами. Мы пили пиво, потом шли в жар, снова пили пиво, Власенко сказал, что за соседней дверью есть небольшой спортзал со шведской стенкой и татами и что летом привезут универсальный тренажер и боксерскую грушу. И вот тут я заметил этот своеобразный блеск в глазах унтер-офицера, означающий, что без «помериться силой» нам с ним уже не обойтись. Интересно, что началось это очень чинно. Унтер-офицер вспомнил, что занимался классической борьбой и что это до сих пор помогает ему «на улице». Я не большой любитель такого варианта отдыха, как «помериться силой», но уж очень захотелось мне показать, кто здесь кто (в отношении Нади, разумеется). Конечно, здесь было больше от инстинктивного посыла одного самца оскорбить своей победой другого, причем это обоюдно чувствовалось и во мне, и в унтер-офицере, но в тот момент мне было не до психологического анализа. Я так же, как бы отвлеченно, сказал, что с семи до пятнадцати лет занимался самбо и что мышцы на уровне рефлексов еще очень долго хранят память о том, чему их учили столько лет. Унтер-офицер заметил, что если это и так, то сама техника без тренировок все-таки теряет былую реакцию. Как я сейчас понимаю, все, кто находился тогда в сауне, понимали причину этих неуклюжих пререканий. Со стороны, наверно, это было немного комично. Но кто не был в своей жизни хоть раз смешон, пусть первый кинет в меня камень. Как бы там ни было, мы, как были в одних махровых юбочках, словно какие-нибудь шотландцы, отправились в спортзал.
Зал оказался вполне приличных размеров, под стать дому. Немного размявшись, по борцовской традиции мы обменялись рукопожатиями вступили в бой. Я сразу ощутил, что передо мной довольно жесткий противник. В классической борьбе борются почти обнаженные мужчины, и вся техника построена на захватах голого тела, а самбо — на захватах борцовской куртки, поэтому в первые секунды мне было очень сложно перехватить инициативу, приходилось время от времени пробивать отвлекающие подсечки, искать подходы к шее. Унтер-офицер очень ловко уворачивался, срывал захваты и сам как-то играючи проводил свои комбинации. Вдруг мы сцепились, и я несколько долгих мгновений ощущал напряжение его плеч и цепкость его рук у себя на шее и предплечье. Он сделал обманку на бросок через бедро, но вышел на упор ступней мне в пах и хотел просто перевернуть меня кувырком назад (в самбо этот бросок назывался «самолетик»). Но я вовремя осел, и мы перешли в партер. Тут он был мой! Мешала эта дурацкая юбочка, но я зашел на «канарейку» и смог-таки заломить ему руку на болевой. Он стал выгибать спину, вставая на мостик, но его рука была четко зафиксирована, и унтер-офицеру пришлось сдаться. Во всех видах борьбы сдаются, стуча ладонью о мат. Я отпустил его руку, несколько секунд, тяжело дыша, мы сидели на татами. Я потрогал свое ухо, сильно ушиб.