– Что?
– Да нет, ничего… И что же помешало тебе осуществить твой план сегодня?
– Я не знаю! – Казимир резко вскочил, и голова предательски закружилась. – Это был его меч! Почему-то этот меч остановил меня! Не понимаю, в чем здесь дело….
Формоз многозначительно покивал.
– Ну, это неудивительно. Этот меч очень старый, семейная реликвия своего рода. Если мне не изменяет память, то когда-то Император Сизар привез его с покоренного Севера. Кто его знает, что это за меч.
– Но этот меч мне помешал! – взорвался Казимир.
Стоило разговаривать о каких-то там сказках, когда он потерпел такое позорное поражение.
– Но ведь Император не носит этот меч с собой все время. Он висит себе преспокойно в оружейной.
– А если будет что-нибудь другое? – спросил Казимир.
– Но если ты не попробуешь, то не узнаешь, не так ли? Тем более что скоро Канцлер вернется.
– Откуда ты знаешь? – Казимир насторожился.
Формоз поднялся и тяжело подошел к окну.
– Не знаю, просто у меня такое чувство, что такой человек как Эльте не может пропасть надолго. Его надо бы отравить, потом прирезать, а потом сжечь для верности – тогда есть вероятность, что он действительно умрет.
Казимир удивленно посмотрел на Формоза: он никогда не подозревал, что жрец испытывает к Канцлеру такую же неприязнь, как и он сам.
– Сегодня в семь Император будет ужинать в одиночестве. Как ты уже понял, он не в настроении. Лучшего шанса ты не найдешь. Я буду там.
С этими словами Формоз вышел, а Казимир смотрел ему вслед, испытывая даже некоторое облегчение от того, что кто-то взял на себя ответственность за организацию убийства Императора Лазаруса III.
Формоз спешно покинул дворец и направился к святилищу Багала. Он миновал арку ворот из кровавого гранита – по ее краю шли древние письмена. Говорили, что она была очень старой, говорили, что святилище стояло здесь еще до того, как построили город. Формоз, несмотря на свой пост, относился к этому с определенной долей скепсиса, он достаточно хорошо знал Горд, чтобы с полной уверенностью заявить: в этом месте не было ничего волшебного и ничего святого. Он вошел в ворота, вокруг него тут же поднялись языки яркого пламени. Никакой магии – просто работа жрецов. За аркой шла широкая аллея, по бокам которой стояли черные деревья без листьев – особая порода, которую жрецы Багала выводили веками, деревья были живыми, но призваны были изображать обугленные стволы. В конце аллеи, вымощенной неровными глиняными, кое-где уже скрошившимися в пыль плитами, стояла огромная пирамида с темным входом. Из вершины пирамиды тянулся дым, иногда в воздух поднимались языки ярко-красного пламени. Перед самым входом в пирамиду Формоз свернул налево и пошел по чуть приметной тропинке, которая вела к так называемому городу жрецов – особому кварталу Горда, где жили жрецы Багала. Многие – в том числе до отвращения целомудренный Канцлер Эльте – считали Город жрецов красной зудящей язвой на теле и без того наполненного пороками города. Жрецы Багала практически не несли никаких ритуальных ограничений, но были безмерно богаты за счет подношений последователей Огненного бога, поэтому их город внутри города утопал в роскоши и был наполнен увеселительными заведениями. Формоз шел по улице между домами, которые по своей отделке скорее напоминали дворцы вельмож, а не скромные жилища священнослужителей, и на его лице невольно появилась улыбка: Формоз уже достаточно пожил на свете, чтобы понимать – Эльте не так уж и заблуждался. Наконец, он остановился у одного из самых шикарных домов, фасад которого был выполнен из молочно-белого восточного мрамора, открыл дверь и вошел внутрь. Его никто не встретил, что и неудивительно – Формоз не держал постоянной прислуги. Он начал подниматься по огромной позолоченной лестнице, которая почти не уступала лестницам во дворце Императора, но казалась несколько неуместной в этом небольшом доме. Формоз поднялся на второй этаж, свернул налево и поднялся на чердак. Там была только клетка с птицами и небольшой стол с чернильницей и бумагой. Не садясь на стул, Формоз начал писать.