Клуб любителей фантастики, 1959–1960 (Альтов, Журавлева) - страница 71
— Море далеко? — спросил я спутника.
— Тири-пят километр, — ответил он.
Я не стал уточнять расстояния, и мы спокойно вошли в распахнутые ворота с табличками на столбах «Заповедник «Лукоморье» и «Посторонним вход воспрещен». Во дворе был большой круглый цветник, а далее — высокий сетчатый забор. И кругом на траве валялось какое-то тряпье. Мы тихо подошли к входу здания и обнаружили, что дверь сорвана с петель и валяется тут же, а ближние окна выбиты. И в здании тоже никого.
— Ой-бой! — покачал головой Кизилбаев и, сложив руки рупором, прокричал в степь высоким, протяжным криком: — Алексей Иваныч! Э-эй, Алексей Иваныч!
Произошло что-то непонятное. Послышался страшный топот, и, когда Кизилбаев оглянулся, я заметил, как лицо его побледнело. С криком бросился он в здание и в дверь направо. Я механически выскочил в окно наружу и опомнился лишь на крыше, куда вскочил по пожарной лестнице. Я стоял около массивной трубы и крепко держался за нее. В здании что-то топталось, храпело и шипело. Слышались резкие взвизги Кизилбаева и его крики. Наконец все затихло, и над крышей взвилась голова птицы величиной с футбольный мяч, сидящая на непомерно голой и длинной шее. Она стремительно рванулась ко мне, зашипела, и я мигом скрылся за трубой. Точно в кошмаре, смотрели на меня близкие круглые зеленые глаза с кроваво-красным ободком, а широкий клюв с зазубринами ритмически раскрывался и щелкал около моей физиономии. Скоро птица отвлеклась, подняла голову и пошла по двору, грозно посматривая на меня одним глазом. Мощные ноги у нее оказались трехпалыми, передние конечности были короткими. Она подошла к вольеру, нырнула в один из разрывов сетки и занялась своим делом — позже я рассмотрел, что она давит улья пчельника и лакомится медом. На пчел, облепивших ее, она не реагировала.
Тихо спустился я по железу крыши и, опустив голову, позвал: «Кизилбаев!» Птица повернулась и угрожающе хрюкнула. Я снова укрылся за трубой и только тут обнаружил, что портфель мой со мной и плотно прижат рукой к левому боку. Положив его на трубу, я вынул бинокль и стал осматривать окрестности: двор оказался разгромленным основательно. Сетка вольера была прорвана, а за ней валялись раздавленные кролики. Ближе на земле я увидел три палатки, лежавшие в страшно истерзанном виде, тут же валялся разбитый чемодан с бельем, разбросанным по двору. У здания были видны раздавленный стул, чей-то портфель, две кепки, соломенная шляпа, туфля и другие мелочи гардероба. За сеткой виднелись луга, небольшие рощицы, а далее, за широкой стеной камыша, ощущалось море. Справа, метрах в четырехстах, тянулась линия трехфазного тока, толстые провода которой низко провисали над землей, а за ней дальше — тоже камыши. За ними просвечивали небольшие озера. Что же произошло с людьми заповедника? Где они? И что привело в такую ярость эту дикую птицу? Неужели кого-нибудь она догнала и растоптала?