А она мне говорит: «С аморалкою
Нам, товарищ дорогой, делать нечего».
Слово «аморалка» тут (и не только тут!) вовсе не означает, что человек совершил аморальный поступок и поэтому с ним не хотят больше знаться. Аморальное поведение героя тетя Паша раньше не только поощряла, но даже приветствовала:
Да, я с Нинулькою гулял с тети-Пашиной,
И в «Пекин» ее водил, и в Сокольники.
Поясок ей подарил поролоновый
И в палату с ней ходил в Грановитую,
А жена моя, товарищ Парамонова,
В это время находилась за границею.
На все это тетя Паша закрывала глаза. Может быть, даже и поощряла, помогала своей Нинульке заарканить мужика, надеясь, что, глядишь, и ей тоже что-нибудь перепадет от этого Нинулькиного адюльтера.
А не хочет она теперь с ним знаться только и исключительно потому, что на него навесили ярлык персонального дела. С этим клеймом он теперь — прокаженный, зачумленный. Это — жизненный крах. Конец карьеры.
Особенно интересно тут то, что такой подход в сознании партийной и советской элиты, в ее, так сказать, «моральном кодексе» идет от самого Ильича.
Однажды ему доложили, что какие-то старые его товарищи по партии, люди с большими (в прошлом) революционными заслугами, морально разложились. Устраивали какие-то пьянки и чуть ли даже не афинские ночи. Дело происходило в квартире, размещавшейся на первом этаже, и кто-то из прохожих увидал в окно, чем занимаются почтенные «старые большевики».
Выслушав это донесение, Ильич отреагировал на него такой саркастической репликой:
— Позог! Стагые геволюционегы! Конспигатогы! Штогу не догадались задегнуть…
Не в том, стало быть, позор, что старые революционеры погрязли в пучине разврата, а в том, что так глупо попались!
Наследники Ильича, верные его заветам, действуют в точном соответствии с этой ленинской двойной моралью:
Я иду тогда в райком, шлю записочку,
Мол, прошу принять, по личном делу я,
А у Грошевой как раз моя кисочка,
Как увидела меня, вся стала белая!
И сидим мы у стола с нею рядышком,
И с улыбкой говорит товарищ Грошева:
Схлопотал он строгача, ну и ладушки,
Помиритесь вы теперь, по-хорошему.
И пошли мы с ней вдвоем, как по облаку,
И пришли мы с ней в «Пекин» рука об руку,
И она выпила «дюрсо», а я «Перцовую»
За советскую семью, образцовую.