Прокашлялся. Короткий взгляд на меня – и снова в бумагу, продолжая что-то строчить.
Нервно тереблю цепочку на груди, взгляд около. За серое, давно немытое окно, и решетки, расписывающие свободу в жестокие косые (ромбовидные) линии.
- Хоть по какому делу? Меня закроют в СИЗО? Ну, не молчите же уже!
Гаркнул и снова прокашлялся.
Взгляд на меня.
Тяжелый вздох.
- Никто вас никуда пока не закроет, но подписку о невыезде… придется подписать.
- В смысле? – обмерла я, осознавая наконец-то серьезность происходящего.
Тяжело сглотнула скопившейся ком слюны.
Так… меня ни с кем не перепутали? И не пугают?
- Я – подозреваемая?
Короткий взгляд мне в глаза, но тотчас осекся. Снова быстрый почерк, невнятные буквы.
- Пока нет. Пока как свидетель…
- По поводу?
Резко бросил ручку на стол, отчего я невольно аж подпрыгнула на месте.
Впервые смело, нагло уставился он мне в глаза.
- По делу убийства полковника милиции Кандыбы Игоря Ивановича, 1964 года рождения.
Обомлела я от услышанного, холод в момент побежал по телу.
Закивал внезапно головой, ухмыльнулся.
Вновь схватил ручку и стал что-то писать.
- Вижу, - неожиданно отозвался, короткий, беглый взгляд мне в глаза. – Всё же… в курсе о ком идет речь.
- Он умер?
Застыл. Пристальный, с вызовом, словно что-то знает, взор обрушил мне в очи.
- Убили. Два в грудь, один в голову. Но я не имею права вам всего этого рассказывать, наверно, - неожиданно добавил последнее слово.
И снова…. Рука забегала, творя строку за строкой.
- Что вы всё пишете?
- Не ваше дело, - рычит. Отложил вдруг лист в сторону и схватил новый.
С красной строки…
***
Это была странная, долгая, мерзкая песня.
Они меня мучили по несколько раз на неделю, изводя глупыми, странными, временами не состыковывающимися между собой, и местами неуместными вопросами, допросами. Начиная с того дня, когда он (Кандыба) приехал в отделение и вступился за меня перед полицией и той скотиной на дорогой тачке.
Многое было, словно в тумане, и больше напоминало больную игру: где меня, в основном, воспринимали как «свидетеля» (незаконных и, местами, аморальных) поступков, поведения убитого, однако по документам и центральному делу, к которому я была больше всего прикреплена, – я шла как одна из подозреваемых совершенного убийства в отношении этого... нехорошего человека, потому и с собственным адвокатом… и подпиской о невыезде на плечах. В общем, чем больше я сопротивлялась, тем сильнее затягивали петлю. И если я не хотела довольствоваться малым, то получала тогда сполна...
В итоге, я четко поняла три вещи:
Первое, я для них по-прежнему, Ангелина Сотникова, дочь Сотниковых и подопечная Котовых. И о моем темном прошлом пока никто из этих... не знает.