Однако Пенелопа не жаловалась. Ни разу не сказала: «Мне холодно», «Я есть хочу» или «Далеко нам еще?». Она просто тащилась следом за мной, и лицо у нее было мрачнее тучи.
Подходящий утес нависал над ручьем, который из-за дождя превратился в бурлящий поток. Пенелопа смотрела на воду, разинув рот, словно перед ней была Мусса. Городские жители совсем не умеют понимать природу. Им все кажется намного больше, хуже или злее, чем есть на самом деле. Прихлопнут москита, который сосет кровь из руки, а потом неделями на зуд жалуются. Так если его прихлопнуть – зудеть еще хуже будет. Обитатель леса прекрасно знает: москита надо смахнуть тихо и осторожно и потом не обращать внимания на красные точки. Есть вещи и похуже, чем зудящий локоть. Когда за тобой по пятам гризли несется – тут уж не почешешься.
– Шагай по моим следам, – велела я Пенелопе, и она судорожно сглотнула. – Вода ледяная, свалишься – можно уже не вылазить.
– Ты серьезно? – обиженно спросила она. – Через такой ручей мне не перейти.
Очень хотелось схватить ее за волосы и потащить, но я сдержалась. Просто сказала:
– Ну и подыхай здесь, когда грянет буря.
Ручей пенился и бурлил. Да, крепкий орешек.
– Оставайся здесь, – велела я.
Через час начнет темнеть, а я костями чувствовала надвигающуюся бурю. Она быстро приближалась, словно гнев безумного бога, которому я забывала молиться. Нужно найти путь через ручей. В прежние времена я бы просто перешла его вброд, и пусть бы вода лупила меня, как хочет, пока я не переберусь на другой берег. Однако сейчас у меня просто не было сил. Я представила, как вода хлещет по ребрам и животу, и меня аж затрясло. Зато выше по течению я увидела поваленное дерево, нависающее над ручьем, – наш мост и смертельная ловушка. Природа ничего просто так не дает.
От дождя кора, поросшая мхом, стала скользкой и осклизлой. Ствол пролежал тут уже довольно долго, отчего за ним получилось что-то вроде дамбы. Спокойное озерцо, через которое мы с Пенелопой сможем перейти. Я взяла ветку и, стоя на берегу, померила глубину: по грудь, может, в середине чуть глубже. Потом провела рукой по стволу, чтобы увидеть, сможем ли мы по нему перейти. Он был сколький как лед. Я не обрадовалась, конечно, что придется задницу намочить; с другой стороны, хуже свалиться с него прямо на камни.
Пенелопа стояла на берегу, там, где я ее оставила, и дрожала, словно новорожденный жеребенок. Даже издалека я видела ее страх. Она переступала с ноги на ногу и трясла головой, глаза лихорадочно бегали. Мне показалось, что передо мной олень – он прядет ушами, его длинные ноги, как сжатые пружины, и хруста веточки достаточно, чтобы он сорвался с места. А длинная тонкая шея готова для ножа.