– Это… импортные. Контрабанда, во как. Мейд ин Юэсей. «Красное яблоко», что ли.
– Угу.
Разговор не клеился. Да и с чего? Баркас-то прав в своих недовольствах. Готовиться к выходу – дело привычное, но хлопотное. А ему, Урфину, вздумалось уйти за ботинками и застрять. А выходить, опять же из-за ботинок, завтра. Могли бы уже отмахать ко Второму кругу и зацепиться там. Тем более путь уже рассчитали, места более-менее знакомые. А тут, мать их, ботинки.
Урфин тихо вздохнул. Было с чего.
Ботинки хороши. Не особо высокие, чуть выше щиколотки, но делу не помеха. Ногу спасут, широкая верхняя часть с ремнем, помогающим шнуровке. Шнурки, кстати, синтетика, но смазанная чем-то типа канифоли. Не скользят, не распускаются, держат берц как надо, защищают связки. Это же просто беда, если в ходке подвернешь стопу, угодишь в ямку или зацепишься и упадешь. В смысле, беда, если ботинки хреновые. Идешь-идешь, потом раз – вспышка огнем, потом боль становится чуть глуше. Но на каждом шаге цепляется зубами-крючками, рвет, да сильно. А можно в Зоне тащиться прихрамывая? Нет, совершенно нельзя.
Подошва… подошва штука не менее важная. Подошва может скользить, слишком резко тормозить, скрипеть по гладкому, быть слишком твердой или, наоборот, оказаться не из мягкого пластика или резины, а вовсе даже из почти пластмассы. Много в таких находишь? Не очень. А кожаная подметка для Зоны не годится. Не то место.
Материал верха? Материал низа? Все имеет значение и цену. Все это правильно, и нужно разбираться в таких тонкостях. Никак не меньше, чем в калибрах, полиамиде и составе порохов патронов. Именно так и считал Урфин. Потому как уткнувшийся АК плохо. Но у хорошего бродяги всегда найдется еще парочка козырей. А вот стертая пятка, мать ее, сама по себе не заживет. Почему стертая? Потому как ботинки только куплены.
Урфин смотрел в потолок и злился. Не самое лучшее занятие перед выходом в Зону-матушку, а что делать? Спать пока не хотелось. Дать поспать Баркасу – тоже. Чисто из вредности.
– У тебя подсоединение барахлит на конце шланга, – Баркас хмурился, крутя в руках сам шланг, – слышь, дурило бородатое?
– Слышу.
– И че?
– Ты ж уже сделал.
Баркас нахмурился сильнее.
– Рукожоп небритый.
Урфин покосился на него. Подумал, ответил:
– Лапиндос ты ушастый.
– Чучело еб… мяучело.
– Это, братишка, оно… – Урфин вернулся к потолку.
– Чего оно?
– Любовь, епта.
Снимай про них двоих кто-то репортаж, так дальше можно было бы вставить «вырезано цензурой».
Выходить решили затемно и пересидеть рассвет уже за Периметром.