Сестра Надежда задумалась.
— А раз Вестника, собирающего для него сердца, нет, то он не проснется. У него нет запасного плана.
— Возможно, — тихо сказала я. — Но это не важно, потому что я собираюсь убить его, пока он спит. Насколько я знаю, казнь точно не пережить никому, сколько зелий не пей, сколько магии бы ни было в крови, — я звучала смелее, чем ощущала себя. — Так что мы отрубим ему голову и уберем подальше от тела. Замуруем куда-нибудь, спрячем в горах. Или бросим в море. Как угодно.
Сестра Надежда смотрела на меня огромными глазами.
— Ты не можешь.
— Могу. Стоило давно так сделать. Девушки, терявшие сердца и жизни из-за него веками, Мерек, все в Лормере, Алмвике, Тремейне. Все в Конклаве. Их смерти и на вашей совести. Моя предшественница наложила на него проклятие, но это ваш народ скрыл его в Таллите, защитил, а он ел сердца невинных девушек.
Она открыла рот, но я не дала ей сказать.
— Все закончится. Теперь. Должно. Иначе что помешает ему вернуться?
— А Лиф Вастел? — выдавила Сестра Надежда. — Что насчет него?
Я отвела взгляд на огонь.
— Он тоже заплатит, — сказала я. Вспомнила его руки вокруг меня, смеющиеся глаза, музыкальный голос, когда он шептал мне на ухо.
— Ты сможешь прижать меч к его шее? — спросила она.
Я не мешкала.
— Да.
Впервые она посмотрела на меня с одобрением.
Когда Сестра Надежда придвинулась к Сестре Смелость, я решила проверить Нию, она была без сознания. Я убрала из ее рук бутылку, накрыла плащом. Не завидую головной боли, от которой она будет страдать утром. Я отодвинула бутылку, чтобы она не сбила ее во сне, и запах бренди принес воспоминание о Лормере, о Мереке, прижимающем чашку с бренди к моим губам, а позади него возвышался Лиф. На миг я забыла, как дышать, сила воспоминания поражала. Я отставила бутылку и села, уставилась на тьму, думая о Лормере, Мереке и обо всех его надеждах, которые он хотел воплотить, взойдя на трон.
Кирин вернулся и вырвал меня из плена мыслей, но выражение его лица не позволяло заговорить, он забрал бутылку и прошел мимо меня в темный угол сарая. Мы с Сестрой Надеждой остались сидеть возле Сестры Смелость, слушая ее затрудненное дыхание, считая секунды между каждым вдохом. Я много раз думала, что она умерла, опускала на нее взгляд, и она с хрипом делала вдох. Она была юна, наверное, даже слишком юна для религиозного ордена. Но Сестры Нэхт были не настоящим религиозным орденом.
— Можно спросить? — сказала я, голос было едва слышно, а огонь догорал, и наши лица были скрыты тенью.
Сестра Надежда кивнула.
— Сестры — не алхимики, да?