— Так, — пробормотала Варвара Яковлевна.
И начала с того, что свои старые шлепанцы тут же сняла с ног и сунула в переполненное мусорное ведро. И халат сняла и, свернув в презренный комок, тоже сунула в ведро. Потом приняла душ. У нее было время, поскольку сегодня шла в типографию во вторую смену. Просушив волосы, отправилась в парикмахерскую и свои густые еще волосы резко укоротила и слегка завила. Уже выходя из парикмахерской, вдруг увидела свою хозяйственную сумку со сломанными замками, надставленными ручками, растрескавшуюся и расползшуюся от возраста и непомерных грузов, которые ей пришлось перетаскивать. Вынув из сумки кошелек, она вышла из парикмахерской, не взглянув на нее.
— Женщина! — услышала она крик за спиной. — Вы забыли сумку!
— Эту? — Варвара Яковлевна повела презрительно плечом и продолжила путь по улице.
О, как заблуждается читатель, решив, что Варвара Яковлевна вздумала взяться за себя всерьез и вернуть любовь мужа новым халатом или шлепанцами, которые она купила несколько лет назад и все никак не могла решиться выбросить старые, не могла решиться надеть новые — расшитые бисером, с завернутыми вверх острыми носками, яркими и какими-то азиатскими. Нет, дорогой читатель, ошибаешься. Как уже было сказано, Варвара Яковлевна была женщиной сугубо трезвой и, хотя в жизни замечала явления тонкие и изящные, в расчет брала только реальное — с весом, запахом и вкусом. Вроде свинцовых плашек со стихами, набранными ее рукой. Стихов она не помнила, не знала, хотя набирала их без единой ошибки, проставляя знаки препинания даже там, где поэты и поэтессы сознательно их опускали, чтобы усилить чувствительность и трепетность своих строк.
Нет, Варвара Яковлевна позволила себе слегка обновить свой облик только из чувства опасности, которое овладело ею, она не могла вести боевые действия в тряпье. Так моряки надевают перед сражением белые сорочки, так воины перед сечей наряжают коней в лучшие сбруи, садятся на лучшее боевое седло, берут в руки лучший меч.
А вечером, бросая в таз с водой платье Светы, Варвара Яковлевна нащупала в кармашке какой-то комочек. Вытащила. Развернула. Да, это была уже знакомая ей обертка от конфеты.
— Света, — сказала Варвара Яковлевна громко и отчетливо, — откуда у тебя эта бумажка?
— Татьяна Николаевна мне конфету подарила.
— Татьяна Николаевна? — переспросила Варвара Яковлевна голосом, который, она наверняка это знала, не понравится Пятакову. — Кто это такая?
— Наша воспитательница.
— Татьяна Николаевна — воспитательница? — переспросила Варвара Яковлевна, не сводя глаз с мужа.