Перед самой конторой его опять остановил постовой.
— Один? — спросил он.
— Один.
— В душу же тебя мать! Какого черта пошел?! А ну давай к начальнику! Считай, что выговор заработал.
— За что? — обрадовался Андрей.
— За нарушение общественного порядка. Нельзя по одному, понял?! Документы есть?
Посмотрев удостоверение, постовой успокоился.
— Ох и дал бы тебе промеж ушей, если б ты нашим был! А так — что с тебя возьмешь… Ну, признайся, из поселка шел?
— Из поселка, — кивнул Андрей.
— Как дорога? Все нормально? Никто не лежит, никто концы не отдает? Бульдозер видел?
— Видел. Все нормально.
Начальник шахты стоял у окна, невидяще глядя в снегопад. Услышав, что кто-то вошел, он повернул ухо в сторону двери, но взгляда от окна так и не оторвал.
— Ну чего тебе? — наконец обернулся начальник.
— Не узнаете? Мы с вами встречались в комбинате… У главного.
— А! Из газеты… Ну и время ты нашел! Хороший хозяин собаку из дома не выпустит, а тебя носит как… Некстати приехал.
— Почему? Отличная погода.
— Да? — Начальник окинул Андрея снисходительным взглядом, усмехнулся. — А на уме у тебя что? Ругать будешь, хвалить?
— Конечно, хвалить. Ударный репортаж об ударной бригаде. Сами знаете — ваша шахта по сверхплановой добыче впереди, и репортаж…
— Не будет репортажа, — тяжело выдохнул начальник. — Стоит шахта. Все участки, до одного. Не можем подвезти ни стоек, ни порожняка… Да и грузить некуда — замело пути. Железнодорожники очухаются не раньше чем через неделю. Если повезет.
— Может, на очерке остановимся, а? О Суряднове, например, а? У него вроде неплохо дела идут?
— Плохи его дела. Лавиной вчера привалило. Шел с помощником, обоих и накрыла. Лавина пошла с противоположного склона… Отрыли мы их часа через четыре, оба уже без сознания были. Сейчас орут в больнице.
— Как орут? На кого?
— А ни на кого. От боли орут. Переохлаждение организма. Боюсь, разговора с ними не получится.
— Может, о бульдозеристах написать? В такую погоду ребята вкалывают, а?
Начальник протяжно вздохнул, прошел к своему столу, поднял трубку, послушал телефонный писк и, положив трубку на место, поднял глаза.
— Не повезло нам и с бульдозером… Женщину вчера задавил. Кореянку.
— Как же это он? — воскликнул Андрей.
— Да как… Очень просто. Переехал и дальше пошел. Двое суток парень из кабины не вылезал, что с него взять… Пурга кончится — суд будет.
— Сколько же ему дадут?
— Ему — не знаю, а мне кой-чего наверняка перепадет. Не имел я права заставлять человека работать двое суток подряд… А куда деваться? Заснул, наверно… А может, и нет… Видимости никакой, ветер, да еще, как на беду, пальто у той женщины светлое оказалось. Наши потом восстановили события — бежала она перед бульдозером метрах в двадцати, а когда из сил выбилась, упала. Боюсь, без ног останется… Да еще Суряднов обморозился… Так что нет у меня ни цифр победных, ни событий радостных… Нет. Была с начала года сверхплановая добыча — всю буран съел. Квартальный план завален. Если в комбинате не пересмотрят, премий не будет, народ бежать начнет… Приезжай весной, а? Весной у нас хорошо, сопки цветут, ручьи, тепло… А осенью на рыбалку съездим, а? У меня с пограничниками контакт, помогут ребята… — Тяжелые морщины на лице начальника дрогнули, но глаза оставались печальными. — Да, я не спросил — ты нашел где позавтракать?