А почему это чужая подлость должна ужасать подлеца? Чему тут ужасаться? Тристано д'Альвелла понимал убийцу: не причины деяний, но логику поступков. Не одобрял, но случись надобность убить ему самому — он поступал бы столь же осмотрительно и здраво. «…Где-то здесь, в этих коридорах ходит живой мертвец, существо с человеческим лицом, внутри которого ползают смрадные черви, набухает гной и тихо смеётся сатана…»
Да, неожиданно понял он, это так. Но это в равной степени можно отнести и к нему самому. Это он — двигающийся покойник, кадавр, червивый труп, давно утративший различение добра и зла, в нём тоже вспухают зловонные фурункулы тупого безразличия, и тихо смеётся дьявол…
Тристано сжал зубы и с тихим стоном потряс головой, пытаясь прогнать тяжёлые мысли.
* * *
…Разговор с Густаво Бальди ничего не прояснил. Более того, шельмец сумел полностью оправдаться! В день убийства синьоры Черубины он не отходил от герцогов, присутствовал не только на приёме, но и на охоте и на ужине. Его видели все! А когда несчастного Джезуальдо Белончини с башни сбросили — они сидели втроём с Ипполито и Антонио в зале приёмов, как раз семь на башне пробило, и крик его жены раздался. Оба они — и Фаттинанти, и Монтальдо — могут поручиться, что он до того целый час никуда не отлучался! И охрана его видела, и челядь. И что же? Так и оказалось.
Песте спросил, где всё это время ошивался Мороне? Оказалось — ещё утром в день убийства с поручением герцога уехал в Пезаро, должен вернуться только через два дня. Незадача. Чума отвёл в сторону донну Валерани. Мороне не было в замке при убийстве Белончини, а это обеляло мерзавца и от подозрений в убийстве Черубины. Донна Глория тоже понимала это.
— Вообще ничего не понимаю. Если это не Мороне, то кто?
— Мимо тебя никто не проходил?
Глория покачала головой.
— Челядь мелькала, да я лиц не замечала, а тех, с кем здороваться бы пришлось, кроме Лавинии, — никого не было.
Чума безнадёжно вздохнул. Тут к ним подошла Дианора ди Бертацци.
— Размышляем, кто мог прикончить Белончини, — просветил её шут.
— Врагов у него, кроме тебя, не было, — уныло пробормотала Дианора.
— Это не я, — уверил её Чума.
— Я понимаю, все подумали, что твоих рук дело, да Портофино рявкнул, что с тобой был, и если ты виноват, так и он тоже. Все и умолкли.
Дальнейшее расследование, продолжавшееся целый день, зашло в тупик.
* * *
На следующий день, в воскресение, после проводов герцогинь, направившихся к Тысячелетнему Скиту и сопровождаемых каноником Дженнаро Альбани и охраной, придворные ещё оставались на внутреннем дворе. Бьянка Белончини отбыла домой для похорон супруга. Грациано ди Грандони, дождавшись, пока вдова исчезнет за воротами, облегчённо вздохнул, перекрестился, вышел из своих покоев и направился к Глории Валерани и Дианоре ди Бертацци, стоявшим неподалёку от Тристано д'Альвеллы и герцога — рядом с Бениамино.