Шут мрачно переглянулся с инквизитором. Последний с полным равнодушием отнёсся к известию об исчезновении Альбани. Логика поступка ловчего была ясна — он знал, что в замке полно соглядатаев и ему не удастся скрыть ночное приключение. Но он сцепился с родичем самого Тристано д'Альвеллы и понимал, что прощения ждать не приходилось. К тому же и герцог предупредил его, что при новом скандале он, Пьетро, потеряет место, а зная герцога, Пьетро мог предполагать, что этим дело не ограничится. Сам Портофино благословлял бы Небо за исчезновение негодяя, но цена его бегства злила мессира Аурелиано. Грандони, напротив, бесился из-за скандала, в который в очередной раз вляпался блудливый дурак Флавио. Скрыть обстоятельства будет невозможно, а ведь это сын мессира Гавино, его благодетеля! Счастье, что тот не дожил до такого позора.
— Нет, так нет, — Портофино был мрачен, — когда этот… поднимется на ноги — тогда и поговорим, — он так стремительно пошёл к выходу из церковного лазарета, что полы закрутились у лодыжек.
За ним к дверям направился и Грациано ди Грандони, однако их обоих остановил тихий баритон Бениамино ди Бертацци.
— Мне… жаль, отец Аурелиано.
Инквизитор замер на пороге и повернулся к медику. Песте едва не врезался ему в спину и тоже обернулся к Бениамино.
— Вы не поняли меня. Он будет жить. — Врач вздохнул, — но стоять на ногах… уже не будет никогда.
Портофино и Грандони переглянулись, последний что-то пробормотал о Даноли, Тристано д'Альвелла закусил губу, Альмереджи опустил глаза в пол, изображая сожаление, но это было чистой воды притворство. Подумать только, Бог весть сколько раз он пытался потопить своего закадычного врага и заклятого дружка Альбани — и ничего не получалось! И вот — глупец сам вырыл себе яму! При этом в голову мессиру Альмереджи пришла новая мысль — глубокая и содержательная, а вдобавок ещё и праведная, что бывало с ним весьма редко. «Терпение Господа нашего велико, но не беспредельно. Допрыгался, дурак…», злорадно подумал лесничий.
Ладзаро Альмереджи ещё не знал, что пройдёт всего несколько часов, — и это суждение будет вполне применимо к нему самому.
* * *
Тристано д'Альвелла велел разыскать мерзавца Альбани и вернулся к убийству Тиберио Комини. Методично проверял полученные сведения — и всякий раз натыкался на стену. Он не находил явных противоречий в показаниях, разве что неточности. При этом одна неточность удивила его. Синьорина Гаэтана ди Фаттинанти дала ему весьма диковинные свидетельства о турнире. Тристано д'Альвелла поделился ими с Ладзаро Альмереджи.