Тут Альмереджи заметил Глорию Валерани. Старуха отперла дверь в чулан, потом открыла ключом сундук, вытащила оттуда шматки старого сала и тут заметила его.
— Чего тут расселся, Ладзарино? Напугал меня, — старуха Валерани отпрянула от ниши. Ладзаро разглядел, что под ногами её кружили два кота — серый и полосатый.
— Что вы тут делаете, донна Глория?
— Как что? Котов хочу покормить. Хозяйка-то их уже не накормит…. — Коты, и вправду, урча, набросились на сало.
— Вас не было, когда Иоланду убили?
— Я слышала, как в её комнате что-то упало, но значения не придала, к сыну пошла. А вернулась — узнала, что Франческу убили, шум поднялся, а у Иоланды за стенкой — тихо было. А час спустя госпожа Лавиния не дождалась её с поручением — и встревожилась. Велела двери ломать. Тут всё и всплыло.
— А Франческа к вам заходила перед смертью?
— Днём заглядывала за лавандой. Волновалась что-то.
— Она вам доверяла. Не рассказала, в чем дело?
Старуха покачала головой.
— Тебе ли не знать, Ладзарино, что у неё ни осторожности, ни здравомыслия отродясь не было?
Ладзаро вздохнул. Это он знал.
* * *
Между тем в дверь д'Альвеллы тихо стучали. Подеста поднял голову и увидел молодую женщину, укутанную в серую вдовью шаль. Она была бледна и слаба, но старалась держаться с достоинством. Подеста молча разглядывал вошедшую, пытаясь вспомнить, где видел её, что-то мелькало в памяти, но тут же и расползалось.
— Кто вы?
Женщина тяжело вздохнула.
— Диана… Я…
Подеста поднялся. Он вспомнил. Это была Диана Эрризи, дочь Руффино, разорившегося торговца сладостями, семья жила рядом с его палаццо, но съехала на окраину около двух лет назад. Девица, что и говорить, изменилась, не иначе похоронила отца. Д'Альвелла опустил руку в карман и вытащил горсть золотых монет.
— Возьми. Что, отец умер?
Диана Эрризи кивнула, но не протянула руку к деньгам.
— Я не хотела приходить, но отец перед смертью сказал, чтобы я встретилась с вами. Я не нуждаюсь. Рикардо обеспечил меня и сына, но отец сказал, чтобы я… теперь все изменилось, и даже если вы… просто… — Диана умолкла.
Подеста наморщил лоб, пытаясь понять пришедшую.
— Что просто? Ты о чём? Ты замужем, что ли? — обронил он, заметив на пальце девицы кольцо.
— Рикардо и я… мы поженились. Он не мог сказать вам, говорил, что вы никогда не разрешите ему жениться на мне, и нас повенчал мой дядя, отец Руджеро… Малыш родился началом поста и когда Рикардо умер, мой отец говорил, что я должна сказать вам… но Рикардо положил на моё имя тысячу флоринов, нам хватает, просто перед смертью отец велел мне сказать вам.