Женщины… Чувства Грациано при этом слове всегда вспыхивали, но не мужской дрожью сладострастия, а трепетом боли и тоски. Взгляд его скользнул в вырез тёмного платья к ложбинке круглых грудей, и дыхание Грациано сбилось. Он уже видел грудь Камиллы, когда на ней разорвал платье напавший на неё придворный. И тогда его дыхание тоже сбилось — девица была хороша…
«Ничего подобного, опомнился он, дура она, истеричная и вздорная». Сейчас Грациано тихо вздохнул и опасливо поднялся, рывком вытащил фламберги из досок и всунул их в ножны. Осторожно спустился вниз и, потрепав по холке Стрегоне, вышел на воздух. В предрассветном сумраке было странное затишье, взорвавшееся вдруг петушиным криком, ликующим и заливистым. Постепенно проступили птичьи трели и звук колокольчика выгоняемой селянкой коровы. Мир, освежённый ночным дождём, был прекрасен, как в первый день творения. Чума неожиданно закусил губу, ощутив щемящую боль плоти. Как это обронил Флавио? «Формы женского тела томят своим непостижимым очарованием…» Он вздохнул.
Между тем Грациано услышал, что Камилла тоже проснулась. Он задумался, стараясь отвлечься от нелепых мыслей. Что делать? Если он привезёт девицу в замок — возникнут тысячи вопросов, молва припишет несчастной глупышке за ночь вне стен замка всё, что угодно. Чума решил было от городских ворот отправить её одну — Стрегоне прекрасно знал дорогу в замок, а сам он, заедет домой и возьмёт жеребца Роано. Чума вошёл в овин, намереваясь поделиться этим планом с девицей, и столкнулся с ней лицом к лицу. Теперь её глаза были осмысленными, а лицо — виноватым. Она нервно тёрла лоб, словно проснулась не от сна, а очнулась от глубокого обморока.
— Я… я, кажется… вчера была не в себе. Простите меня, мессир ди Грандони. Я просто… испугалась.
Чума, уже приготовившийся к новой порции истерик и женских глупостей, настороженно глядя на девицу, опасливо поинтересовался:
— Вы, синьорина, чувствуете себя… хорошо?
Камилла жалко улыбнулась.
— Да, всё в порядке. Я понимаю, что вела себя, как сумасшедшая, простите меня. Это всё… испуг.
— Вам везёт на дурные встречи.
Камилла опустила голову и покраснела. Песте, всё ещё недоверчиво взирая на девицу, рассказал ей о своём плане. Она сможет, накинув капюшон, проехать по городу к замку одна или им всё же лучше ехать вдвоём? Синьорина ненадолго задумавшись, проронила, что лучше будет, если он поможет ей добраться к матери, к палаццо Монтеорфано, а потом мать проводит её в замок. Она отпрашивалась у герцогини и её до завтра… до нынешнего вечера не хватятся. Шут кивнул и хоть и продолжал настороженно ожидать от барышни новых истерик, пользуясь минутой просветления мозгов девицы, торопливо усадил её боком в седло, сел рядом, и Стрегоне понёсся к городским воротам.