— Если это его жена, то я птица Пэн, — усмехнулась худощавая. — Фесалийский дракон любит формы, а эта сухая и костлявая как рыба.
Я вспыхнула и едва не подавилась чаем. Да что они себе позволяют? Глянув поверх чашки, я уловила, как девушки сразу же приняли скучающий вид и, обращаясь друг к другу, слегка понизили тон.
— Откуда ты знаешь, Сю-Ин? — спросила у худощавой та, что была с подведенными глазами. Худощавая надменно улыбнулась.
— Да потому, что фессалийский дракон сватался ко мне, — жеманно ответила она, и на этот раз я не смогла сдержаться и закашлялась. Девушки глянули на меня с презрением, но тут же отвернулись.
— Врешь!
— Когда успел?
— Когда только принял чин генерала, — кокетливо сказала Сю-Ин. — Да, да! И не смотри так насмешливо, Мэй-Ли! Василиск правда сватался ко мне, вот только я отказала!
— Почему же, Сю-Ин? — снова спросила та, сидящая в сторонке. — Разве плохая партия?
— Мой отец был против. Сказал, что отрубит василиску руку, если он попытается тронуть меня, — Сю-Ин гордо вскинула подбородок. — А все потому, что его жены после первой ночи обращаются в камень. Нет, отец не хотел мне такой участи. Хотя говорят, фессалийский дракон хорош в постели.
— Кто же говорит?
— Я тоже слышала, — вмешалась девушка с подведенными глазами. — Братья рассказывали, что по молодости василиск часто посещал «весенние дома» и развратничал с девушками-гунци, он хорошо платил, хотя и не всегда девушки выживали после связи с ним. Однажды он испортил одну хорошую гунци, и хозяин «весеннего дома» подал на него в суд, но фессалийский дракон откупился золотом.
Девушки заохали, а я сжала кулаки, едва сдерживая крутившееся на языке колкости. «Весенние дома» — это, значит, бордели, а гунци — шлюхи. Я понимала, что Дитер вовсе не был ангелом, но слушать сплетни о его темном прошлом у меня не было ни сил, ни желания.
— Я тоже слышала про этот скандал, — важно закивала Сю-Ин. — Поэтому и отказала. Конечно, я приняла подарки и назначила свидание, но не пришла, и тогда он улетел обратно в свою Фессалию.
— Тогда ты разбила ему сердце, Сю-Ин! — закричала веселая Мэй-ли.
— Ах! — вздохнула та. — Надеюсь, это не из-за меня его сердце окаменело! Мне было бы жаль…
И кокетливо захлопала ресницами.
Этого я уже выносить не смогла. Поднявшись со своего места, я в два шага очутилась возле наглой стервы и, нависнув над ней, прошипела на хорошем альтарском:
— Если кто и мог разбить Дитеру сердце, то не такая ощипанная курица!
И, наклонив чашку, вылила весь чай на ее голову.
Девица заверещала и подскочила, размазывая по лицу заварку и белила.