Жан снисходительно улыбнулся.
— Мавер, сделай, у тебя всё есть, — вяло кивнул он.
Похоже, из всех троих Жану больше досталось иголок и яда. Остальные ещё были бодрыми.
— Идём, — потянула в сторону криницы, ухватив лессканского воеводу за тёплую сухую ладонь.
— Вот так бы сразу! — тихо засмеялся, — а то «не пойду, во–от ещё», — передразнил.
Отвечать я не стала. Яд ореги быстро впитывается в тело, и чем быстрее я смою её сок с израненной кожи, чем быстрее волью в него лечебного отвара, тем быстрее патлатый лессканец перестанет нести околесицу! К тому же, рука его была и впрямь горячей.
Капитан последовал за нами, свалив приготовление воды на третьего участника. Ойтхогену я показала, что делать, и он благополучно умылся сам, чего не скажешь о Жане, на которого он кидал встревоженные взгляды. Впрочем, нужно было ещё развести огонь и вскипятить воду, поэтому я отправила его заниматься делом, снабдив нужными травами и передав указания для третьего спутника.
У криницы я заставила воеводу хорошенько омыть не только руки и шею, но и лицо. Конечно, Жан не очень-то и сопротивлялся, когда раздевался по пояс, но я старалась не думать о том, что Аника мне самой шею намылит за прикосновение к священному мужскому телу. Кстати, о мыле… Через минуту я вернулась с куском лечебного мыла, которое брала на всякий случай для себя, и пучком травы. Жан с сомнением посмотрел на то, как я готовлю смесь для мытья, но возражений не последовало.
— Ты так и не сказала, как тебя зовут, — поморщился он, вздрагивая от прикосновения к ранам.
— Драккати. А ты — воевода Жан. Верно?
Он снисходительно улыбнулся.
— В целом — да.
И снова вздрогнул, шумно выдохнув, я как раз вытащила из–под кожи две застрявшие иглы.
— Волосы твои уберу, у тебя ещё на шее иголка торчит, — предупредила я.
Но тяжёлую, приятную на ощупь копну волос Жан перекинул сам.
— Главное, не убей. Это будет печальное известие для слишком многих, чтобы после этого тебя оставили в живых.
— Если не доверяешь мне, — обиделась я, — зачем согласился? Мог бы и к Беорну обратиться! Может ты и пришлый, но в помощи у нас не отказывают!
— А может, — повернулся он ко мне, — нежные женские руки мне приятнее старческого ворчания?
Сидя на камне, он взглянул на меня снизу вверх мутными глазами и несмело обхватил мои колени. Я напряглась и уже приготовилась дать отпор, но тут поняла, что ему просто так легче держать равновесие. Тяжёлый, горячий… Мы встретились взглядами снова, когда я замерла в привычной борьбе с собственным страхом, наследием прошлого. Жан все понял и руки убрал сам. Я ругала себя последними словами! Могла ведь просто дать лекарства, объяснить, что к чему, и уйти, не рискуя собой, оставаясь на далёкой поляне наедине с тремя огромными мужиками!