— Ну, как? — шепнул я. — «Если решим погибнуть сейчас, то можно начать», — ответил Бабешко. Чрезвычайным усилием воли мы все же и на этот раз удержались от выступления. Кривоноженко тем временем сел в закрытый фаэтон и, сопровождаемый верховыми стражниками, быстро умчался. Из полумрака станционного здания мы взглядом проводили помчавшуюся свору и, когда она скрылась, искренно рассмеялись своей неудаче, которая так настойчиво преследовала нас всю эту ночь.
Надо было подумать об устройстве самих себя. В Александровске я был впервые, знакомых в нем никого не имел и потому вопрос нашего устройства всецело предоставил Бабешко. Мы пробыли около часа в помещении вокзала, а затем, как только стало светать, отправились к местному рабочему, — другу и приятелю Бабешко — Зотенко. Последний работал в тех самых железнодорожных мастерских, начальником коих был отъявленный палач рабочих инженер Василенко и откуда Бабешко бежал после вооруженного восстания в декабре 1905 г. У меня мгновенно мелькнула мысль, что раз дело с Кривоноженко сорвалось, то надо покончить с Василенко, который все равно стоял на очереди. Одновременно почти такая же мысль мелькнула и у Бабешко. Обидно за себя и неловко перед товарищами было возвращаться ни с чем после такого длинного и хлопотливого путешествия. По дороге к Зотенко мы окончательно решили, что сегодня же «берем на себя» Василенко, если только он здесь и не будет непреодолимых препятствий.
Зотенко встретил нас, неожиданных гостей, очень хорошо. Мы сразу познакомили его с мытарством и неудачей протекшей ночи и посвятили в свои дальнейшие планы. Он нисколько не был удивлен и совместно с нами принялся обсуждать план нашего нападения на Василенко, как будто мы уже не в первый раз вели с ним беседу на эту тему или как будто этот план был и его планом. Последнее скорее всего отвечало действительности, так как редкий рабочий александровских мастерских не задумывался о «снятии» Василенко. Зотенко же был боевик, случайно не раскрытый администрацией жел. дороги и полицией. Он познакомил нас с нынешним положением в мастерских. Рабочие все более и более завинчиваются. Индивидуальные увольнения за грехи недавнего прошлого продолжаются. Ходишь на работу, по каждый день ждешь либо увольнения, либо ареста. На каждом шагу вводятся порядки, унижающие всякое достоинство рабочих. Жмут экономически и административно. И, конечно, во главе этого похода на рабочих стоит Василенко. Он все грозит и обещает навести в мастерских «настоящие порядки».
Взять его, по мнению Зотенко, удобнее всего на полотне железкой дороги, по которому он каждое утро идет в мастерские. Всегда около 8 1/2 — 9 ч. утра он, без всякой охраны, подходит к мастерским. Час этот удобен тем, что в это время город еще не вполне встал на ноги, жандармерия и полиция лишь размещаются по своим районам. Можно бесшумно сделать дело и быстро скрыться. Мы так и решили. Шел уже седьмой час, Зотенко заспешил на работу, пожелал нам успеха и благополучия, сказал, что с нетерпением будет ждать первых сигналов дела, попрощался и ушел. Мы остались в обществе его жены, которая подкрепила наши силы завтраком, рассказала, какими улицами идти к мастерской и какими следует отступать, чтобы лучше скрыться.