С высоты каменного хребта я глядел в искусственное ущелье отводного канала, глядел, как в пропасть, заполненную голубой дымкой, где на дне уменьшенные пространством до лплипутных размеров торчали тонкие, как спички, трубы буровых станков, а двадцатипятитонные минские самосвалы выглядели словно игрушки.
Конечно, дно котлована отводного канала, где при сорокапятиградусной температуре еще весеннего африканского солнца работали паши четырехкубовые экскаваторы, не самое уютное место на планете.
И хотя забой беспрестанно орошался разбрызгивательными установками, острая, как наждак, гранитная пыль основательно продирала кожу.
Но волшебное зрелище могучей работы механизмов, с грациозным изяществом покоряющихся воле человека, действует завораживающе.
Раздробленную взрывами скальную породу машина зачерпывала стальной дланью и бережно высыпала в приседающий под тяжестью многотонных обломков гранита кузов самосвала.
Эта была виртуозная работа машинистов экскаваторов и одновременно ритмично слаженное действие водителей самосвалов — арабов, ни на минуту не оставляющих экскаваторы в простое.
Жара, пыль, духота, угарный чад выхлопных газов машин, но все это перестаешь ощущать, плененный картиной труда, великолепного, как искусство. Так же мы замирали в карнахском храме, пораженные созданием рук человеческих.
Такие машинисты экскаваторов, как Григорий Дузик и Владимир Харкин, уже вынули каждый по миллиону кубометров асуанской скалы из ложа будущего отводного канала. Вечером я встретился в клубе поселка советских специалистов с Володей Харкиным. Ему тридцать лет, он пришел на строительство Куйбышевской ГЭС по путевке комсомола. В Африке три года. В прошлом году женился, ее зовут Светланой. Она здесь с ним на Асуане. Володя знает арабский язык. Его ученики–арабы уже самостоятельно работают на полуторакубовых экскаваторах.
— Ну как, в Африке не жарко?
— Когда начинается жара, мы работаем ночью. Ночи здесь красивые, небо всегда чистое, в звездах.
— А как дела идут?
— Что ж, как обещали, дадим в срок большую воду… — Володя оживленно объясняет: — Ведь только один Египет получит воду для вновь осваиваемых земель более чем на 800 тысяч гектаров, а в Судане обрабатываемые площади удвоятся. Это же какое счастье людям?! Конечно, вначале все трудно. Местные говорили: русские не выдержат жары асуанского лета. Ну, а нам тут не до жары — нужно было собрать первые электроэкскаваторы. Языка не знаем, чертим на песке, как куда ставить какую деталь. Электроэнергии не хватало — арабы впервые видели такие машины, а надо с ними их вместе монтировать. Я жил в гостинице «Гранд–отель». Там полно интуристов. Прихожу с работы, спецовка в мазуте. Стал в чемоданчик класть спецовку, а ходил на работу в костюме, в галстуке, как положено. Вначале арабы–шоферы все никак не могли наловчиться ставить правильно самосвалы под ковш, выходил из кабины, показывал — обозначал вешками. Сам садился к ним за баранку. Удивлялись: зачем это делаю? Тебе, мол, платят как машинисту экскаватора, а ты беспокоишься за нас, шоферов. И почему нас все торопишь, тебе же лучше: чем дольше будет тянуться стройка, тем больше заработаешь, а я по–арабски только техническую терминологию усвоил. Разве с таким запасом слов все объяснишь? Но они сами без слов все поняли. Когда я на монтаже повредил руку, перебинтовал ее, но на работе остался, арабские рабочие принесли лепешку — все по куску от нее оторвали и мне дали. Это в знак того, что теперь считают меня вроде как братом, что ли. Приятно такое уважение от людей получить…